Антология - Поэзия Латинской Америки

Как смех ее звонкий журчит и струится!
Похож он на пение птицы веселой.
То слышишь — в стаккато летит танцовщица,
то — фуги девчонки, сбежавшей из школы.

Как птица иной раз, начав свое пенье,
под крылышко клюв свой кокетливо прячет, —
вот так и маркиза, зевок и презренье
за веером спрятав, влюбленных дурачит.

Когда же арпеджо свои Филомела [16] Филомела — поэтическое название соловья, идущее из греческой мифологии.
по саду рассыплет, что дремлет безмолвно,
и лебедь прудом проплывет, снежно-белый,
подобно ладье, рассекающей волны, —

маркиза пойдет, затаивши дыханье,
к беседке лесной, виноградом одетой;
там паж ей влюбленный назначил свиданье, —
он паж, но в груди его сердце поэта…

Бельканто певца из лазурной Италии
по ветру в адажьо оркестра несется;
в лицо кавалерам богиня Евлалия,
Евлалия-фея смеется, смеется.

… То не при Людовике ль было в Версале,
когда при дворе правил жизнью Амур,
когда вкруг светила планеты сияли
и розою в залах цвела Помпадур?

Когда в менуэте оборки сжимали
красавицы нимфы в прозрачных руках
и музыке танца небрежно внимали,
ступая на красных своих каблучках?

В то время, когда в разноцветные ленты
овечек своих убирали пастушки
и слушали верных рабов комплименты
версальские Тирсы [17] Тирсы и Хлои — распространенные имена персонажей пастушеских романов и пасторалей XVIII в. и Хлои-подружки.

Когда пастухами и герцоги были,
галантные сети плели кавалеры,
в венках из ромашек принцессы ходили,
и кланялись синие им камергеры?

Не знаю, как сад этот чудный зовется
и годом каким этот миг был помечен,
но знаю — доныне маркиза смеется,
и смех золотой беспощаден и вечен.

Ты здесь, со мной, и вновь в твоем дыханье
я чую воскурений древний дым,
я слышу лиру, и в воспоминанье
опять встают Париж, Афины, Рим.

Дыши в лицо, пусть кружат роем пчелы,
сбирая с кубков олимпийских дань,
полны нектара греческие долы,
и Вакх, проснувшись, будит смехом рань.

Он будит утро золотой Эллады,
сжимая тирс, увенчанный плющом,
и славят бога пляскою менады,
дразня зубами и карминным ртом.

Вакханки славят бога, тают росы
вокруг костра, рассвет жемчужно-сер,
и от огня румяней рдеют розы
на пестрых шкурах бархатных пантер.

Ликуй, моя смешливая подруга!
Твой смех — вино и лирные лады,
у Термина он треплет ветром юга
кудель длинноволосой бороды.

Взгляни, как в роще бродит Артемида,
сквозя меж листьев снежной наготой,
как ищет там Адониса [18] Адонис — красивый юноша, превращенный Афродитой в цветок (греч. миф.). Киприда,
с сестрою споря нежной белизной.

Она как роза на стебле, и нарды
в себя вбирают пряный аромат,
за нею мчатся свитой леопарды,
за ней голубки белые летят…

Ты любишь греков? Ну, а я влюбленно
смотрю в таинственную даль веков,
ищу галантных празднеств мирт зеленый,
страну Буше [19] Буше Франсуа (1702–1770) — известный французский живописец, автор картины «Галантные празднества». из музыки и снов.

Там по аллеям шествуют аббаты,
шепча маркизам что-то на ушко,
и о любви беспечные Сократы
беседуют лукаво и легко.

Там, в изумрудных зарослях порея,
смеется нимфа уж который год
с цветком аканта, мрамором белея,
и надпись Бомарше [20] Надпись Бомарше… — На одной из статуй Люксембургского сада в Париже есть надпись, по преданию, сделанная Бомарше. на ней живет.

Да, я люблю Элладу, но другую,
причесанную на французский лад,
парижскую нескромницу, живую,
чей резвый ум на игры тороват.

Как хороша в цветах, со станом узким
богиня Клодиона [21] Клодион — псевдоним французского скульптора Мишеля Клода (1738–1814). ! Лишь со мной
она лопочет тихо по-французски,
смущая слух веселок болтовней.

Без размышлений за Верлена разом
Платона и Софокла б я отдал!
В Париже царствуют Любовь и Разум,
а Янус власть отныне потерял.

Прюдомы и Омé [22] Прюдомы и Оме — персонажи, воплощающие мещанскую тупость и ограниченность. Прюдом — карикатурный образ, созданный в 30-е годы XIX в. французским писателем и художником Анри Монье, Оме — герой романа Г. Флобера «Мадам Бовари». — тупы и грубы,
что мне до них, когда Кинрида есть,
и я тебя целую крепко в губы
и глаз не в силах от тебя отвесть…

Играет мандолина, звуки, плача,
влетают в флорентийское окно…
Ты хочешь, как Панфило [23] Панфило — один из рассказчиков в «Декамероне». у Боккаччо,
тянуть глотками красное вино,

шутя, внимать соленым разговорам
поэтов и художников? Смотри,
как сладко слушать ветреным сеньорам
о шалостях Амура до зари.

Тебе милей Германии просторы?
Песнь соловья, луны белесый свет?
Ты будешь Гретхен, чьи лазурны взоры, —
навеки ими ранен твой поэт.

И ночью, волнами волос белея
в лучах сребристых, на крутой скале,
красавица русалка Лорелея
нам пропоет в сырой туманной мгле.

И Лоэнгрин предстанет перед нами
под хмурым сводом северных небес,
и лебедь, по воде плеща крылами,
напомнит формой шеи букву «S».

Вот Генрих Гейне; слышишь, как в дремоте
о берег трется синеглазый Рейн,
и, с белокурой гривой, юный Гете
пьет чудо лоз тевтонских — мозельвейн…

Тебя манят земли испанской дали,
край золота и пурпурных цветов,
любовь гвоздик, чьи лепестки вобрали
пылающую кровь шальных быков?

Тебе цветок цыган ночами снится?
В нем андалусский сок любви живой, —
его дыханье отдает корицей,
а цвет — багрянец раны ножевой.

Ты от востока не отводишь взора?
Стань розою Саади [24] Саади — знаменитый ирано-таджикский поэт-лирик XIII в. , я молю!
Меня пьянят шелка и блеск фарфора,
я китаянок, как Готье, люблю. [25] …я китаянок, как Готье, люблю. — Готье Теофиль — французский поэт (1811–1872), воспевший красоту китаянок в стихотворении «Китайское».

Избранница, чья ножка на ладони
поместится! Готов тебе отдать
драконов, чай пахучий, благовонья
и рисовых просторов благодать.