Антология - Поэзия Африки

И однажды крикнет народ,
очнувшись от забытья:
— Эта земля отныне моя!

Красная земля Лéпи — моя мать.
Мать-земля дает детям больше,
чем жизнь, — дает разум.
Разум орла,
царя небесных просторов
и земных пустошей,
поросших колючкой.
Красная земля Лепи,
спокойные сумерки манговых рощ
на красной земле,
черная скала с железным отливом,
вода, поющая, как поет мать…
Орел
покачивается на скале,
ветер
в лунной ночи
стонет,
кричит,
будоражит долину, рощи,
священные деревья мулембы,
гладит глинистую кожу равнин,
черные тела малышей.
Земля, ничто на тебе не меняется.
Твоя судьба — в руках сыновей.

Проститутке самой веселой
из квартала самого мрачного
завещаю серьги мои
из хрусталя прозрачного.

Девственнице, которая строит
воздушные замки, где принц
ее заключает в объятья,
завещаю мое кружевное,
мое подвенечное платье.

Старые четки мои
завещаю хорошему другу,
отрицавшему существование бога.

Книги (их, словно четки,
перебирала чья-то тревога)
завещаю скромнейшим из скромных,
не прочитавшим за всю свою жизнь
ни единого слога.
А мои стихи сумасшедшие,
что сотканы все из боли
отчаянной,
неодолимой
и пронизаны жаркой надеждой моей, —
завещаю тебе, любимый!

Чтобы в тихий задумчивый час,
когда в опустевший твой дом
душа моя вдруг прилетит
и коснется ее поцелуй твоих глаз,
ты бы вышел на улицу
и подарил стихи мои детям,
в этот тихий задумчивый час.

Коснись спокойными пальцами
моих курчавых волос,
разлей непостижимый покой
над моей безбрежной печалью.

Приди, касимбо.
Я жажду увидеть, как заросли кофе
сгибаются от красных ягод.
Выпрями сутулые стебли бамбука,
надень диадемы на пики Байлунды,
промой запыленные фары
поездам, спешащим в Бенгелу,
выгни радугу на горизонте —
ворота шоферов Анголы.
Приди, касимбо.
На рассвете ласково склонись над посевами,
развей безвольную скорбь сынов моей родины,
открой для них горизонты надежды.
Приди, касимбо.
Пролей неистощимую влагу на мою землю
в этот пропыленный час,
с толкотнею на улицах,
с бензиновой вонью автомобилей,
когда подросток, чей заработок —
пятнадцать жалких эскудо в день,
спит на дорожке бульвара…

О касимбо,
я хочу пройти по твоим спокойным лугам,
оркестрованным веселым напевом колибри.

Уже забор стоит на стройплощадке,
но все недавним прошлым дышит здесь:
бедняцкий дом, заплатка на заплатке,
фанера и проржавленная жесть.

Еще не спилен баобаб — на нем
в Тарзана что ни день играли дети.
Где ступа? Где очаг с его огнем?
Сад замер, ветви опустив, как плети.

Старуха в черном думает с рассвета
о тех, кто умер здесь — об Анаклето,
Шиминье, о Луанде прошлых лет, —

пока не зарычит бульдозер ярый
и рухнет мир ее, слепой и старый,
как этот архаический сонет.

Дорога звезд берет свое начало
За быстрым поворотом шеи газели
И продолжается над облаком
И над волной,
Над разворотом весенних крыльев дружбы…

Простейший музыкальный звук —
Гармонии незримый атом.
Частица,
Сердцевина
И зародыш
Всего многообразья мира.
Дорога звезд,
Необходимая и неизбежная,
Как неизбежно прошлое,
Что проступает
На совести сегодняшнего дня;
Дорога звезд,
Не отвлеченная, бесцветная,
Среди бессодержательных идей,
Не аритмичная,
Среди абсурдной аритмии,
Не безуханная,
Среди лесов, лишенных аромата,
Среди деревьев без корней —

Одна —
Единственная,
Точная дорога,
Поросшая лесами,
Омытая дождем,
Наполненная соком и благоуханьем,
Лучами озаренная,
Разбуженная громом…
Ру́ки,
Защищающие прорастанье смеха
На полях надежды,
Свобода взора
И слуха нашего!
Руки жадные на коже барабана,
Все ускоряющие четкий ритм.
И от Зайре до Калахари,
До самых дальних гор,
Пылает красный свет
Пожарищ бесконечных,
Озаряя
Порабощенные саванны…
Священная гармония тамтамов
В железном ритме Африки…

Итак,
Дорога звезд берет свое начало
За быстрым поворотом шеи газели
И достигает
Гармонии вселенной!

Звон кандалов на дорогах,
Пенье птиц
В зеленой прохладе леса,
В сладостной музыке пальм…
Пламя…
Пламя на травах…
Пламя над крышами хижин
Каяте…
На дальних дорогах
Толпы народа,
Толпы народа,
Толпы народа,
Толпы народа,
Изгнанного отовсюду,
На дальних дорогах,
До самого горизонта…
И снова на дальних дорогах
Шагают люди,
Бессильно руки опустив…
Зарево,
Танцы,
Тамтамы,
Ритмы…
Ритмы в свете,
Ритмы в цвете,
Ритмы в звуке,
Ритмы в движенье,
Ритмы в шагах окровавленных ног,
Ритмы в крови, текущей из-под ногтей,
И все это ритмы…
Ритмы…
О, голоса истерзанной Африки!

Жерди, обитые жестью,
Вбитые в красную землю, —
Остов убогого дома.