Эмиль Верхарн - Стихи

Но город для поэта не только средоточие алчности, похоти, жестокой и тупой власти собственников («Статуя буржуа»), — вопреки громадам вещей, порабощающим человека, здесь рождается смелая мечта, зреют идеи, трудятся умелые руки и пытливая мысль; это котел, «где ныне бродит зло», но где куется будущее. И Верхарн вдохновенно воспевает энергию толпы, способной подняться в могучем порыве, «чтобы сотворить и воскресить» («Восстание»), чтобы изменить лик судьбы и прорваться «к будущему», — так гласит подзаголовок прекрасной поэмы «Города и поле», завершающей цикл «Города-спруты». В эти же годы Верхарн создал и свою знаменитую романтическую драму «Зори» (1898), полную драматизма и провидческого пафоса картину побеждающей народной революции.

Так итогом эпопеи о гибели патриархального прошлого стал поистине выстраданный бельгийским поэтом оптимизм, широкое приятие жизни в ее вечном развитии, постоянном отвержении старого, в ее обновлении и неудержимом движении вперед. Верхарн идет к еще более широким поэтическим обобщениям. Книги «Лики жизни», «Буйные силы», «Многоцветное сиянье», «Державные ритмы» (1899–1910) поражают эпической мощью, смелостью фантазии и философской глубиной, ощущением обретенного поэтом душевного равновесия и просветленности. В поэмах этих циклов предстают различные моменты всемирно-исторической судьбы человечества, идущего мучительным, подлинно тернистым путем — через тяжелую борьбу с природой, через страдания и бедствия, войны и революции, через заблуждения и свершения — к лучшему будущему. Вот верхарновские полководец, трибун, банкир, тиран («Буйные силы») — колоссальные фигуры, олицетворяющие целые этапы истории. Трибун, своим пламенным пророческим словом поднимающий массы на штурм «фасадов золотых»; банкир — новый хозяин мира, решающий «за своим заваленным столом» «судьбы царств и участь королей»; тиран, поработивший волю миллионов и все же трагически одинокий на вершине своей славы… Воссозданные с настоящей психологической проникновенностью и мощью поэтического обобщения, они знаменуют собой звенья многострадального исторического опыта народов. И рядом другие образы, мифические и исторические: Геракл и Персей, Лютер и Микеланджело — героизм, борьба с духовным гнетом, муки творческих свершений — силы, прокладывающие для человечества крутые дороги прогресса.

Верхарн поет гимны дерзкой человеческой мысли, познающей «действительности смысл, что выпускаем мы из заточения, как духа из бутылки» («Наука»); он уверен, что знание победит заблуждения, «циркуль победит церковные кресты» («Утопия»); он славит самоотверженных апостолов истины, готовых на жертвы ради ее торжества («Остроги»). «Жить — значит жечь себя огнем борьбы, исканий и тревоги», — провозглашает поэт («Невозможное»). Он горячо любит рабочих людей, создавших своим трудом все богатства земли и держащих в крепких руках будущее мира. «Я с вами навсегда», — говорит он, обращаясь ко всем «работникам земли» («Труд»).

Но и зрелое творчество Верхарна не свободно от идейных противоречий. Поэт не избежал влияния реформистских предрассудков, столь широко распространенных в социалистическом движении на Западе перед первой мировой войной. Звучащему в его стихах хору «столкнувшихся ритмов мира» присущ некоторый объективизм: поэт как бы поднимается «над схваткой» мировых сил, стремится все понять и все оправдать; для него всё — необходимые звенья исторического процесса. И вот банкир и тиран стоят рядом с революционным трибуном, а прогресс научного знания нередко оказывается у Верхарна выше и важнее, чем подвиг социальной революции…

Большой национальный поэт, Верхарн продолжил, и развил тему родной страны в книгах «Вся Фландрия», «Волнующиеся нивы», «Поэмы и легенды Фландрии и Брабанта». Героические страницы ее истории («Пирушка гёзов», «Гильом де Жюлье») чередуются здесь с любовно воссозданными картинами природы и нравов старой Фландрии, с поэтическими раздумьями о гибели своеобразной красоты ее прошлого («Лодочник», «Курильщики», «Старые дома» и др). Можно понять чувства поэта-патриота, когда в 1914 году Бельгия подверглась нашествию Германских армий. По все же остается фактом, что Верхарн не смог постичь причины и подлинный смысл первой мировой войны, и стихи, посвященные этой трагедии («Алые крылья войны», 1916), значительно уступают прежним его произведениям.

Жизнь поэта трагически оборвалась: Верхарн погиб под колесами поезда в 1916 году. Быть может, великие события победоносного Октября помогли бы поэту, как это было со многими лучшими людьми интеллигенции Запада, яснее увидеть революционную истину, пробудили бы новый подъем его творческих сил… Но будем благодарны Верхарну и за то великое, что он успел создать. В эпоху, когда горизонты поэзии на Западе катастрофически сужались, он создал могучее искусство, поражающее грандиозным охватом истории и современности, природы и общества, национального и общечеловеческого, искусство, удивительное по смелости своей «езды в незнаемое». Он напитал свою поэзию живительным соком высокой гуманности, простой и теплой человеческой добротой. Рядом с эпосом, воплощающим борьбу «буйных сил», он создал изумительную интимную лирику («Часы») — стихи пленительной нравственной красоты, чистоты и благородства.

Замечательный мастер стихотворной формы, Верхарн новаторски использовал так называемый верлибр (свободный стих), подчиняя само ритмическое движение стихотворения задаче полного и выразительного воплощения художественного содержания. Связанный многими чертами своего искусства с поэтикой символизма, Верхарн преодолевает художественный субъективизм, свойственный этому направлению. Живущий в его стихах сложный и динамичный мир образов-символов выражает объективную сущность действительности, постигнутую поэтом, воплощает страстную авторскую оценку жизни.

Русский читатель давно по достоинству оценил Верхарна. Горячим пропагандистом его поэзии был В. Я. Брюсов, создавший классические переводы творений бельгийского поэта.

Высшую радость и смысл своего творчества Верхарн видел в том, чтобы «в бой не опоздать», чтобы «подарить властительный свой стих народу». Себя он ощущал работником во имя грядущего. И поэт не ошибся: его мятежная поэзия навсегда вошла в духовный обиход человечества.

Б. Раскин