Алексей Толстой - Том 1. Стихотворения

«Кабы знала я, кабы ведала…» *

Стихотворение восходит к народной песне «Как бы знала, как бы ведала…».

Мурмолка — старинная меховая или бархатная шапка, часто упоминающаяся в русских народных песнях и сказках.

И.С. Аксакову *

Обращено к одному из видных представителей славянофильства, поэту и публицисту И. С. Аксакову (1823–1886). См. также вступит. статью. Стихотворение написано в ответ на критические замечания Аксакова о поэмах Толстого «Грешница» и «Иоанн Дамаскин». Печатая стихотворение в журнале «Русская беседа», Аксаков хотел заменить свою фамилию в заглавии буквами NN, против чего поэт возражал. «Подумают, — писал он 28 февраля 1859 г., - что я боюсь обращаться к Вам открыто, потому что Вы под опалой». Строки, выделенные курсивом, — цитата из стихотворения Лермонтова «Родина»; в соседних строках есть также ряд тематических и словесных совпадений с ним.

Псалтырь — здесь: древний струнный музыкальный инструмент, под аккомпанемент которого пелись псалмы — духовные песнопения.

«Пусть тот, чья честь не без укора…» *

Толстой предполагал присоединить в качестве эпилога к «Иоанну Дамаскину» стихотворное послание к царице. Н. М. Жемчужников, которому поэт переслал его, высказал опасение, что это будет нехорошо истолковано читающей публикой. «Прерываю мое письмо, получив твое насчет эпиграфа, скажу эпилога, к „Иоанну Дамаскину“… — писал ему Толстой 19 января 1859 г. — Дай срок, и я буду тебе отвечать в стихах». Через несколько дней стихотворение «Пусть тот, чья честь не без укора…» было готово. Однако поэма была все же напечатана без «эпилога».

Глагол — слово, речь.

Против течения *

Икон истребители . — Речь идет об иконоборчестве, движении против почитания икон в Византии в VIII–IX вв.

Спаситель — Иисус Христос.

Галилеяне . — Галилея — область в Палестине; ей принадлежала важная роль в распространении христианства, и потому галилеянами стали называть христиан.

«Одарив весьма обильно…» *

«Если б Вы знали, какой я плохой хозяин! — писал Толстой М. М. Стасюлевичу 19 февраля 1869 г. — Ничего не понимаю, а вижу, что все идет плохо. Это сознание внушило мне следующий ответ на известное стихотворение Тютчева: „Эти бедные селенья, // Эта скудная природа!..“» В это время в Красном Роге был страшный голод.

[И.А. Гончарову] *

«Не прислушивайся к шуму…». — Стихотворение вызвано резкими отзывами критики о романе Гончарова «Обрыв».

«Темнота и туман застилают мне путь…» *

Остроги — здесь: шпоры.

«Вновь растворилась дверь на влажное крыльцо…» *

Посылая стихотворение Б. М. Маркевичу, Толстой отметил, что оно создано «в предвосхищении», а затем приписал: «Только что было 25° морозу».

«Про подвиг слышал я Кротонского бойца…» *

Милон из Кротоны (VI в. до н. э.) — знаменитый греческий атлет.

«То было раннею весной…» *

В письме к Б. М. Маркевичу от 20 мая 1871 г. Толстой назвал стихотворение «маленькой пасторалью, переведенной из Гете». Однако это не перевод. Толстой хотел, очевидно, подчеркнуть, что какое-то стихотворение Гете дало толчок для создания «То было раннею весной…». Таким стихотворением было, всего вероятнее, «Mailied» («Wie herrlich leuchtet Mir die Natur»). Ср., напр., строки, состоящие из сплошных восклицаний с гетевскими строками: «О Erd', о Sonne, О Gluck, о Lust!»

Высоко оценил стихотворение Толстого Н. С. Лесков.

Вежды — глазные веки.

«Земля цвела. В лугу, весной одетом…» *

Среди черновых набросков есть прозаическая запись, тесно связанная с настроением, внушившим поэту стихотворение: «Как от прошедшего остаются в памяти одни светлые стороны, а темные исчезают в тумане, так все, что я вижу теперь, представляется мне очищенным от своих недостатков, и я наслаждаюсь настоящим, как будто бы оно было прошедшее и находилось бы вне всякого посягательства (a l'abri de toute atteinte, de tout changement), aus der Causalitat eximiert» [34]. Строки 5–6 последней строфы ср. со словами духов в «Дон Жуане»: «Совместно творчество с покоем, // С невозмутимостью любовь». С большой теплотой отозвался о стихотворении И. А. Гончаров (письмо к А. А. Краевскому, ноябрь 1875 г.).

«Во дни минувшие бывало…» *

Это и следующие три стихотворения появились в 1882 г. с указанием, что они «написаны, по всему вероятию, ранее 1866 г.».

Гаральд Свенгольм *

Откуда взят эпиграф — установить не удалось; в связи с этим неясно — является ли переводом только первая строка или все стихотворение.

Сила — большое количество, множество.

В альбом *

Бард — у древних кельтов певец, слагавший песни.

Денница — утренняя заря.

«Где гнутся над омутом лозы…» *

Первоначальная редакция стихотворения была вдвое больше: после описания веселого хоровода стрекоз рассказывалось о том, как ребенок побежал на их зов и был затянут в омут.

Курган *

В первоначальной редакции были еще шесть строф. Здесь говорилось о том, как, когда гаснет день, на кургане появляется тень забытого витязя, как он вздыхает о своей промелькнувшей славе, сетует на певцов, которые обманули его, обещая бессмертие, и т. д.

Князь Ростислав *

Тема стихотворения навеяна отрывком из «Слова о полку Игореве» о переяславском князе Ростиславе (1070–1093). После поражения, нанесенного ему и его братьям половцами, Ростислав, спасаясь бегством, утонул в реке Стугне. Цитата из «Слова» взята Толстым для эпиграфа в том искаженном виде, в каком печаталась в современных ему изданиях. В сюжете и отдельных деталях есть много сходного со стихотворениями Лермонтова «Русалка» и Гейне «Король Гаральд Гарфагар».

Посвист (слав. миф.) — бог ветра, бури.

Перун (слав. миф.) — бог грома и молнии.

Гридни и отроки — в Древней Руси члены младшей княжеской дружины, телохранители и слуги князя.

Василий Шибанов *

Основным источником стихотворения является следующий отрывок из «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина: Курбский «ночью тайно вышел из дому, перелез через городскую стену, нашел двух оседланных коней, изготовленных его верным слугою, и благополучно достиг Вольмара, занятого литовцами. Там воевода Сигизмундов принял изгнанника как друга, именем королевским обещая ему знатный сан и богатство. Первым делом Курбского было изъясниться с Иоанном: открыть душу свою, исполненную горести и негодования. В порыве сильных чувств он написал письмо к царю; усердный слуга, единственный товарищ его, взялся доставить оное и сдержал слово: подал запечатанную бумагу самому государю, в Москве, на Красном крыльце, сказав: „От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича“. Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим; кровь лилася из язвы; слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского… Иоанн выслушал чтение письма и велел пытать вручителя, чтобы узнать от него все обстоятельства побега, все тайные связи, всех единомышленников Курбского в Москве. Добродетельный слуга, именем Василий Шибанов… не объявил ничего; в ужасных муках хвалил своего отца-господина; радовался мыслию, что за него умирает».