Наталья Лайдинен - Яблоко

Я не могу быть с тобой
За грядой ледяной,
На позорном столбе.
Но в индейском вигваме,
Где волнующий зной,
Я думаю о тебе:
— Стихами!

Я ль об этом просила
У судьбы, у строптивой.
Не сума, не тюрьма,
Лишь пламя,
Обнимающее стропила!
Я стала сама:
— Стихами!

За колючей решеткой
Встреча — выстрел короткий,
Ночь задует свечу.
В звездных снах между нами
Время желтою лодкой.
Я к тебе прилечу:
— Стихами!

Я люблю тебя, потому
Что ты мне никогда не лгал,
Несмотря на обвал, тюрьму
И бесславных страстей накал.

Через море и жар пустынь,
Преступленья, свинцовый дождь,
Разрывая души пласты,
Утверждал, что любую — ждешь.

Потому, что вернул ключи
И рассеял снов карнавал,
Изнывая в чужой ночи,
Даже мыслью — не предавал.

И когда, закрывая счет,
Перекрестятся жизни в нить,
Ты подставишь крылом плечо
И не станешь ни в чем винить.

Над горизонтом летят голоса.
Уши зажала. Тише…
Я должна о тебе написать,
Чтобы ты знал, что дышишь,

Любишь и остаешься живым!
В небо ворвусь снарядом
И фейерверком, столпом огневым:
— Слушай, смотри! Я — рядом!

Ни копья в руках, ни щита:
— Прочь одежды, танцую голой!
Вся душевная нищета
И безумный любви голод

Брызнут искрой — разбит сосуд!
Можно прошлое сердцем править.
Хоть сегодня — на Высший суд,
Пусть меня защищает память.

Вся твоя, не бывать родней!
Ближе, лучше, еще желанней.
Хоть на миг придержи коней
Или глубже продолжи ранить,

Если сможешь убить — густа
Кровь из чаши, и жребий брошен!
…Или просто люби, устав
От чужой непосильной ноши…

Мне бы взять за тебя Бастилию,
Отмотать небывалый срок,
Тяжелее всего — бессилия
Изнурительнейший урок.

Тишина и весна. За окнами
Вознесенные купола.
Нет спасенья в стихии огненной,
Выжигаю себя дотла!

Жду — как будто воскресла Итака
И полотна прядет душа.
Все, что сделать могу: молитвами
Попытаться тебя держать.

Жизнь читай на лице:
Бокс. Безумства трагизм.
Одиночество. Страх.
Пофигизм.
Страсть! Тоска об отце.
Власть. Предательство. Крах.
Взлеты нот. Взрывы мин.
Водка в ночь — и война.
Пепел. Плача Стена.
Кровь пророка в висках.
Рок. Решетка морщин.
Свет молитвы в конце.

На сердце тоска разорвется снарядом,
Окутает сизым, дурманящим дымом,
Из прошлого ветер повеет внезапный:
Есть память, которой никто не отнимет.

Пускай ничего впереди не осталось,
Кричат наяву нерожденные дети,
Я жрицею сонной смотрю на Омфалос
И знаю, что будут разрушены Дельфы, —

Пленительна мысль об увиденном чуде
Из темных глубин, от сокровищ несметных!
Я помнить тебя с благодарностью буду,
Любовь даже в вечной разлуке — бессмертна.

Я ночной бегу марафон.
Есть четыре стены. Телефон.
В нем давно оглохли гудки
От моей щенячьей тоски.
Время крутит стрелки назад.
На себя до одури зла:
Как могла быть гордой такой,
Чтоб навек прощаться с тобой,
Словно в сердце осколки льда.
А теперь глодать провода?..

Наперекор зóву и звóну,
Не написав другим завещанья,
Ты навсегда уходишь на зону
Истинного молчанья.

Я и теперь мысленно рядом,
Выпустив страх голубями из вены,
В сердце взорвусь горящим снарядом
Искреннего забвенья.

Это твоя последняя ходка,
Злая дуэль часов, километров.
Сверху повеял отчаянный холод
Выстраданного бессмертья.

Может, правда, мир творчества прян,
За душой — лишь сны у меня,
Только твой загадочный ян
Ничего не хочет менять.

Может, ты кочевник пустынь,
И в глазах черны небеса,
Но моя капризная инь
Сквозь тебя листвой проросла.

Может, мы не пара совсем,
И виной всему злая страсть.
Наплевать на сто теорем,
Если в нас — монада сошлась.

C перебором, с перехлестом, —
Сильный, дикий, мне под стать!
Нам вдвоем совсем не просто,
Мы не можем перестать

Спорить, путать север с югом,
Вспоминать все языки,
Радостно любить друг друга
Всем разлукам вопреки!