Михаил Садовский - Завтрашнее солнце

А то
свиданье мне назаначат
И
Не придут.

Не умирает и реально
Лишь то, что нематериально.
А все: и доброе и злое,
Найдут потом в культурном слое.

Ядрено слово, как зерно,
Века легко пройдет оно
И оживет, и прорастет,
Одушевленное живет

Пусть бестелесно, завирально
Одно оно материально!

Стихи всегда про жизнь твою,
Дыханью не прерваться,
И все умершие встают,
Как бы записанные в святцы.

Не думай, что теперь прожить
Все тяготы былые легче
И запахи восстановить,
И нежность сонного предплечья.

Не оторваться от него,
Но сроки коротки у плена,
И жизнь от взгляда одного,
Как рассеченное полено.

Рябых и сучковатых лет
Шлифованный и усмиренный
Ложится елочкой паркет
На плоскости определенной.

А ты читай, читай, читай,
Вникай с усердьем рудознатца,
Уже страница начата,
Ей, как и лету, не прерваться!..

Все на себя прикидывать привычка,
За все платить запрошенной ценой,
Как будто жизнь вся уже в кавычках
И ничего не значится за мной.

Спокойная уверенность бумаги,
Беспечность в ожидании немом,
И беспокойства полные овраги
Проколоты нацеленным пером.

Еще лазейка искренности свята,
Но обнажен подложенный расчет,
И нехотя, едва… бумага смята,
А из пера по капле кровь течет.

И в доме, где не постареют флаги
И не пройдет предвзятости пора,
Меня страшит удачливость бумаги
И мученичество пера.

Умерла Маргарита,
Чтобы мастер родился,
Снова книга закрыта,
Та, которой гордился.

И опять под луною
Над землею проклятой
В час полночи со мною
Говорит прокуратор.

Третью тысячу лет уж
Он проблему решает,
Глянц наводит и ретушь,
А она не ветшает.

Непокорное племя
Бунтарей за свободу,
Человечества лемех
Только Богу в угоду.

Провалы ночей,
Как глазницы убитых,
В них ветер внушающе строг.
Ничто не забыто,
Ничто не забыто:
Ни первый порыв, ни итог.

И мысли из тьмы
Поползли муравьями,
И горечь чернильно остра,
А что перед нами,
А что перед нами,
Поблекшие угли костра?

И сердце отравлено
Ядом обиды,
И шепот, как грохот в ночи,
И сердце убито,
И сердце убито,
И живы слова палачи.

Не откладывайте встреч
И задерживайтесь долго,
Впрок ни часа не сберечь,
Не вернуть ни дня, как долга.

Что себя потом корить,
Ни прибавить, ни исправить,
Ничего не повторить,
Телеграммы не отправить.

И утраты каждой боль
Друга противостоянье,
Согласились черт и Бог:
В наказание — страданье!

Сколько раз кошмар ночной
Опрокинет из постели,
Время самый страшный зверь
Опаляет душу в теле.

Не утишить боль потерь.
Заменить утраты нечем.
Сожалением теперь
Обеспечен, как ни вечен.

Не откладывайте встреч,
Не ленитесь, не скупитесь,
Как там жизнь ни перечь,
Повидаться торопитесь!.

Сколько горьких обид
Всколыхнулось теперь
Беспощадно они убивают.
И не хлопает больше
В чистилище дверь

Раз открыв, ее не закрывают.
Радость правды несет
Оголтелая боль,
Настигают лавиною муки,
И ушедшим годам

Предъявляет любой
Отверженья, гоненья, разлуки.
А взамен подают
Удивляющий счет,
Но его оплатить невозможно,

Потому что на свете
Лишь время течет
Не обманно, не тайно, не ложно.
Не восполнить пропажи свои,
Не вернуть
Ни несбывшихся песен, ни годы,

И куда приведет
Вновь указанный путь,
Залитой половодьем свободы!?.

Где алтари?
Где жертвы и где боги?
Сожгли.
Убили.
В прахе погребли.
И завалили горечью дороги.
И ничего взамен не возвели.

Минет волна галлюцинаций.
Плотину тихо восстановят.
И обожанье коронаций
Опять окажется не внове.

И снова звезды засверкают.
Свернутся тиражи.
А что заслонено веками
Попробуй докажи.

Половодья плоды
От великой беды,
И не ровня толпа и народ.

В час, когда нелегко,
И рассвет далеко,
И толпа одурманенно спит,

Над разливом воды водит кистью один,
И один за народ говорит.

Даже мутная рать,
Что умеет карать,
Отодвинуть не может века,

И заранее сбить,
Растоптать и убить
Бестелесную надпись венка.

Кто нас судит судьбы нашей строже!
Только душу, кричат мне, не трожь!
Разве правда, рожденная ложью,
Не страшней, чем во истину ложь?

И отлажен давно,
Хоть не зверь я,
Бьют прицельно, по площади, в лет…
Время веры, как время неверья,
Одинаково нас предает!..

Какие осени уходят!
Какие тайны бередят!
О многом говорят в народе,
Страшнее то, о чем молчат…

Да что ж испытывать терпенье,
Пусть до конца не доживешь:
Сначала самоотреченье,
А там — и правды не найдешь…

Но выйду в поле… на опушке
Осины рдяные стоят,
И отбазарили кукушки,
И пни в осенниках опят.

Что ж вечно тут? Что сердцу мило?
Зачем тревога, непокой?…
Все было. Сколь раз уж было!
Что будет? — Вот вопрос какой.

Едва наряд ее шуршал
От затаенного дыханья
И ни на миг не нарушал
Счастливого очарованья.

Шепча молил: за что, скажи?
Чем расплачусь, какой печалью?
Воспоминанья так свежи
И сожаленья изначальны.

Позволь на теплый мох упасть,
И, если все ж того я стою,
Ты властвуй надо мною всласть,
Я этим наслажусь тобою.

Исчезну, чтобы долг отдать
Не предназначена частица
Ни покорять, ни обладать,
Но лишь в любимой раствориться.

Кружится пестрая листва,
Грусть, дождь,
Терзанье об изменах
О, терпеливые слова,
Уже заложенные в генах.