Николай Заикин - Промежутки бытия

Так давай себя не мучить,
Это ведь такой наив…
Грозовые ходят тучи,
Горизонты заслонив.

Всё равно уеду. На
Север, на юга ли.
Встряска лёгкая нужна,
Чтобы поругали.

Лучше всё-таки на юг,
Там тепло, не вьюжно.
Там живёт старинный друг,
Повидаться нужно.

Обо всём поговорить,
Обсудить и взвесить,
Отдохнуть, наюморить
Снова лет на десять.

Оставляю ближний берег,
Твои очи и уста,
Соберу немного денег,
С чистого начну листа.

Без ошибок, без помарок,
Жизнь весёлую начну,
Прихвачу с собой фонарик,
Лодку быструю качну.

Может быть, успею это
Расстоянье одолеть,
Догоню весну и лето,
А не снег и гололедь.

Выправляю белый парус,
Лажу лёгкое весло.
Я вовсю теперь стараюсь.
Лишь бы только повезло.

Так уж печалиться надо ли, надо ли?
Так и накличешь беду!
Гулкие яблоки падали, падали
В необозримом саду.

Это, мой друг, настроенье осеннее
Душу уже бередит.
Очень хотелось бы знать, тем не менее,
Что там ещё впереди.

В сквере цветущем, на улице, в парке ли
Птичий звенит разнобой.
Может быть, те, что давно уже каркали,
Нас напугали с тобой?

Может быть, это у них репетиция
Странной какой-то игры…
Сделайте что-нибудь с этими птицами,
Ты хоть их всех разгони!

Читаю Левитанского,
Юрия Давыдовича.
Мужика спартанского,
Которому не завидовали.

Изредка, по настроению,
Книжки его перечитываю,
Давние дни, военные,
Чувства ненарочитые.

А потом гражданские,
Тоже биографические,
То ли опять спартанские,
То ли катастрофические.

За кадром дела домашние,
Грустные несостыкованности,
Завтрашние и вчерашние,
Вплоть до сердечной скованности.

А в стихах – радость предновогодняя,
Роскошь нарядов ситцевая,
Для жизни всей нашей годная…
Это и перечитываю.

Понимаю, разумею,
Глажу острые углы.
Я терпеть уже умею,
Как немногие могли.

И по рангу, и по чину
Этот навык мне уже.
Опыт – стойкости причина
На последнем рубеже.

Там сверну, тут мост налажу,
Даже гору обойду,
Сам с собой пока что лажу,
Долгих споров не веду.

Защищаюсь как умею.
И терплю, терплю, терплю,
Потому что разумею,
Потому что жизнь люблю.

Не успеешь выйти – лезущие в двери,
Не успеешь ложку донести до рта…
Не прошу участья, никому не верю,
Не боюсь – тут прочерк, жирная черта.

Неистребимо дьявольское семя,
Его поля надолго взрыхлены.
А наши, позаброшенные всеми,
Житейским мусором давно захламлены.

Когда проснётся сеятель Всевышний,
Уже созреет буйный урожай…
Клочок земли – твой огород давнишний.
Рыхли его. Рыхли и орошай.

Он может всё. Однако же не хочет.
А мы хотим. Возможности не те.
Он наверху сверкает и грохочет.
А мы молчим. Внизу и в темноте.

Лает мелкая собачка,
Притаившись за столбом.
Магазин и водокачка.
Одинокий мамин дом.

Здравствуй, милая деревня!
Здравствуй, родина моя!
Как же выросли деревья!
Вы хоть помните меня?

Здравствуй, речка! Здравствуй, поле
И грибной когда-то лес!
Вы меня забыли, что ли?
Проявите интерес!

Хоть для формы, хоть для виду,
На копейку по рублю,
Хоть притворство, хоть обиду…
С детства я вас всех люблю!

Кризис близится природный.
Да не местный – мировой!
Нужен форум всенародный,
Надо думать головой.

На измученной планете
Под названием Земля
Всё трудней родятся дети,
Даже около Кремля.

Всё страшней болезни, хвори,
Скот уходит из хлева,
Кто-то ночью на заборе
Пишет мерзкие слова.

Соберёмся хоть на сутки,
Озаботимся всерьёз,
Не сигары – самокрутки
Пусть достанут нас до слёз.

Будем до ночи трудиться,
Будем думать головой,
Как же можно обходиться
Без водицы ключевой.

От порога до порога,
От случайности к судьбе
По нехоженой дороге,
По нетоптаной тропе.

От сомненья до поступка,
От вершины до глубин
Мирозданье хрупко-хрупко,
Мир раздроблен и един.

Ищу не новое, а вечное,
На яркий пламень не лечу.
Сияет ночью небо млечное,
Им неуверенность лечу.

Когда же солнце поднимается,
Зарёю красится восток,
Намного проще понимается,
Как чуток каждый лепесток.

Всё, что делал и хотел,
И всегда старался,
Бегал, вкалывал, потел,
Просто упирался —
Потому что потому,
Потому что надо,
Чтобы в собственном дому
Были тебе рады.

Тошнит всё чаще от людей
Толкающих, орущих,
Живущих просто, без затей,
Хватающих и рвущих.

Заполонивших всё и вся,
Смердящих и ползущих…
Я знаю, так про них нельзя,
Но как, не знаю, лучше.

Любил подлизывать, подлизывать,
А где удобнее – лизать,
Чины и звания нанизывать,
И вылезать, и вылезать.

Всё, что доступно было, вылизал,
Всё, что возможно, получил.
Туда таких немало вылезло.
Без всяких видимых причин.

Нет былого куража,
Радости – тем боле.
Жизнь проходит не спеша,
Есть покой и воля.

Только жить да поживать,
В зеркало глядеться
И ложиться почивать
Дотемна, как дети.

Восторженное солнце
За рощею вставало,
С утра через оконце
Сигналы подавало.

Раскосыми лучами
Играло и резвилось,
Сверкало над плечами,
Куда-то торопилось.

А я не просыпался,
Как лучики хотели.
Я в плен ко сну попался
И нежился в постели.

Вытесняют, вытесняют,
Не хватает места всем.
Ничего не объясняют,
Как забытый Наркомзем.

Нам же надобно держаться
И за свой клочок земли
Снова биться и сражаться,
Не прося, чтоб помогли.

Если думать, что помогут,
Можно заживо пропасть.
Ничего они не могут —
В рот не надо палец класть.