Константин Ваншенкин - Прикосновенье

По зеленеющей аллейке,
В прозрачном утреннем дыму,
А после — по узкоколейке
Мы с другом ездили к нему.

На выходной, в конце недели,
В его родимые места.
С вниманьем женщины глядели
И уступали нам места.

За шею обняла
Вошедшего с метели
И жаром обдала
Уюта и постели.

На цыпочки слегка
Привстала, обмирая.
А у него щека
Морозно-молодая.

Так стужа и тепло
Заметнее при встрече…
Завьюжено стекло,
Но внятно дышат печи.

Двойной судьбы виток,
Дальнейшего основа.
И этот резкий ток
Взаимного озноба.

Девушка-экскурсовод,
Своего дождавшись часа,
Над высотами Донбасса
Объяснения дает:

«Эти мощные холмы
Укреплялись в полной мере.
Наступали снизу мы.
Были страшные потери.

Трижды сбрасывали нас.
Уцелеть случалось редко.
Ночью темною, не враз,
Пробралась сюда разведка.

Холм огнем был вскопан весь.
Фронт поднялся на рассвете.
И потом на минах здесь
Подрывались наши дети…»

Словно голосом войны
Говорит, иным на диво,
И глаза у ней полны
Дымом давнего разрыва.

Ясно светится она
Отраженным чистым бликом,
До конца растворена
В грозном времени великом.

Свет. Распахнутые форточки.
Смех и гомон во дворе.
Ученические черточки
На березовой коре.

Лепят бабу чьи-то отпрыски
У отеческих пенат,
И томится в кратком отпуске
Мимолетный лейтенант.

Не спеша к воротам движется.
Он не ранен и не хром.
Студит ногу снега жижица
Сквозь блестящий тонкий хром.

Над домами небо светится.
Синева в березняках.
Ни одна подруга-сверстница
Все не встретится никак.

На холме горит проталина
И дымится средь снегов.
А шинель на нем приталена,
Легок ход его шагов.

Воспоминанья женщины одной
О нашем замечательном поэте,
Пронизанные смутною виной,
Усиленные общею войной, —
Я их прочел, воспоминанья эти.

Не для печати и не для родных,
А для себя она их написала,
И веет бескорыстием от них
И искренностью с самого начала.

Срок действия не только не истек,
Но словно устремлен еще куда-то, —
Как в почве угнездившийся росток,
Как в треугольник сложенный листок,
Что в дымных безднах ищет адресата.

От затемненного вокзала,
Рыданьем сердце леденя,
Меня ты в бой не провожала, —
Ты и не знала про меня.

Там юность с юностью рассталась,
На плечи взяв тяжелый груз —
Их связь недолгая распалась,
Как всякий временный союз.

В ту пору не было в помине
У нас ни жен и ни детей.
Мы, молодые, по равнине
Пошли сквозь тысячу смертей.

А жизнь текла… Средь зимней дали,
Где скрип колодцев и дверей,
В мужья не нас девчонки ждали —
Тех, кто воротится скорей.

Еще в ночи владели нами
Воспоминания одни,
Но за встающими холмами
Иные виделись огни.

…Щекочет губы чье-то имя,
Лицо колышется сквозь дым…
Так расставались мы с одними,
А возвращались мы к другим.

Той давней, той немыслимой весной,
В любви мужской почти не виноватая,
У низенькой земляночки штабной
Стоишь ты, фронтовая, франтоватая.

Теперь смотрю я чуть со стороны:
Твой тихий взгляд, и в нем оттенок вызова,
А ноги неестественно стройны,
Как в удлиненном кадре телевизора.

Кудряшки — их попробуй накрути! —
Торчат из-под пилотки в напряжении.
И две твои медали на груди
Почти в горизонтальном положении…

В тот промелькнувший миг над фронтом тишь
Лишь где-то слабый писк походной рации,
И перед объективом ты стоишь,
Решительно исполненная грации.

Вальса стертые бороздки,
Патефонная игла.
Тень растрепанной березки
На дощатый стол легла.

Кружка. Хлеба полбуханки.
Быт армейский прост и свят.
Две невинные вакханки
Под шинелыо рыжей спят.

В маленькой комнате,
Возле серванта,
Ужином кормите
Вы лейтенанта.

Он от учебы
Часы отнимает.
Впрочем, еще бы! —
Он вас обнимает.

В кресло, как встарь,
Забрались вы с ногами.
Бьется январь
За стеною снегами.

Домик ваш низенький
Между домами
Выглядит книжечкой
Между томами.

Книжечкой тонкою,
Скромной собою,
С доброю, долгою,
Вечной судьбою.

После долгих невзгод и атак, —
К счастью, именно после, —
Их столкнуло, — негаданно как
Оказавшихся возле.

Две судьбы обратили в одну,
Так свели их и свили,
Чтобы вместе и ввысь, и ко дну,
И в бессилье, и в силе.

Словно пласт плодоносной земли, —
Так ночами и днями
Перекрестно они проросли
И сцепились корнями.

Поддержать на подъеме крутом?
Дать уставшему руку?..
Кровь свою, не однажды притом,
Перелили друг другу.

…Вот сидят они возле стола,
Что уже приготовлен для чая,
Продолжая другие дела,
Две различные книжки читая.

Жизнь они прожили вместе —
Кроме тех лет под огнем.
Но как ждала она вести
В страхе всечасном о нем!

Мера любви, единица,
Самый ее эталон, —
То, что всю жизнь твою длится,
Ты же ей не утолен.

Одуванчики, одуванчики,
Одуванчики возле ног.
Сидят девочки на диванчике,
И плетут они свой венок.

Желтый цвет, он таит неверное,
Им сегодня весь луг облит.
А сосед их уже, наверное,
Он острижен или обрит.

Всех, от Петечки и до Ванечки,
Ждет районный военкомат.
Все вы, мальчики, одуванчики,
Ваши волосы облетят.

Прошагают зеленой травкою
Ваши пыльные сапоги.
Ты, дружочек, перед отправкою
На минуточку забеги.

Захотелось напоследок
Наглядеться на соседок,
На далекий синий лес,
На холодный свет небес.

Словно там не будет леса
Или даже интереса
К небу, женщинам — всему,
Что так нравилось ему.