Юрий Влодов - Люди и боги

— Кто толчется у дверей
Шито-крыто, как еврей?
Кто там круть да верть?
Ты, подруга Смерть?
— Не боись, что я с косой,
Не дичись, что глаз косой…
Я не Смерть, а Жизнь!..
Что, признал, кажись?!.

Мне назойливая муха надоела,
До отвала попила меня, поела
И над ухом, ненасытная, жужжит…
Мне противно, я устал, как Вечный жид.
Кто-то сзади кашлянул и молвил глухо:
«Отче правый! Ну какая это муха?
Вас послушаешь — хоть со смеху ложись!
Это Жизнь, мой неразумный! Это — Жизнь!»

Бурый ворон! Пропащая птица!
Сердце сковано высью.
За веками размыта граница
Между смертью и жизнью…
Жизнь — долга. Да и степь — не короче.
Страшен крест милосердья!..
Смертной пленкой подернуты очи…
Пропадешь от бессмертья!

Я ворону крикнул: «Здорово, старик!»
Но ворон степной не услышал мой крик.
Я крикнул утесу: «Здорово, старик!»
Гранитного слуха не тронул мой крик.
Я солнышку крикнул: «Будь славен твой век!»
И ветер ответил: «Молчи, человек!»

Вечная тема моя —
Зеркало, ворон, змея.
Стало быть, в этом я — спец
(Зеркало. Ворон. Слепец).
Мерзну под лестницей я
(Зеркало… Ворон… Змея…).
Хрупаю постный супец
(Зеркало. Ворон. Слепец).
Сыто глумятся друзья
(Зеркало, ворон, змея).
Дарит монетку скупец
(Зеркало! Ворон! Слепец!).
Спит Магдалина моя…
Зеркало… Ворон… Змея…

Обшарпан и нелеп, как силосная башня,
Незрячий вопросил: «А что там, за холмом?»
Чур, знаю — не скажу. Но, ежели с умом,
Не все ли нам равно, а что там — за холмом? —
Не ведает никто… Наверно, просто — пашня…

«Как хороша над морем лунность!» —
Вздыхала юность.
«Я пью за дружество и смелость!» —
Басила зрелость.
«Умрете все!» — глотая ярость,
Шипела старость.

Среди катастроф и смещений
И прочих космических дел
Витает лирический гений, —
Какой допотопный предел!
Осины осенняя алость…
Овражек звенит ключево…
Попробуй убрать эту малость,
И в Космосе нет — ничего .

Считай судьбу наукой! —
Чу! — средь ночных миров
Ты подтверждаешь мукой,
Что жив ты и здоров.
Ты должен свежей болью
Примять былую боль,
Присыпать раны солью…
Не в том ли жизни соль?!

Торчало солнце смешным бугром.
Был лес, как витязь, рекой обвязан.
Но в ясном небе прогаркал гром:
«Рожденный ползать — взлететь обязан!..»
Рванулся к небу ползучий гад!
Прижала гада земная сила!
Цикады прянули наугад…
Лягуха в травах заколесила…
Не дай нам, небо, земных наград!

Со скоростью света наука
Ворвется в трехтысячный год.
А древность со скоростью звука
Конечно же, в Лету падет.
Но ты содрогнешься, потомок,
Когда через сердце твое
Державинской оды обломок
Пройдет, как живое копье!

Судьба Венере обрубила руки,
Чтоб не ласкала смуглого подпаска,
Чтоб не хлебнула бабьего позора,
Чтоб не стонала: «Я — твоя рабыня!..»

Венера ударила бога! —
За то, что лобзался убого.
Венера ударила черта! —
За то, что терзал непритерто.
За вечные женские муки
Отсохли Венерины руки.

Старец говорит: «Каменею, терпя.
Чувствую земной холод».
Дева говорит: «Полюбила б тебя,
Если бы ты был молод».
Дева говорит: «Грудь от жажды горит!..
Перейми мою жажду!..»
Старец говорит: «Нас луна укорит.
От ее луча стражду».
Старец говорит: «Что такое Господь?!
Утро нам сулит муку».
Дева говорит: «Погаси мою плоть…
Положи на грудь руку…»
Дева говорит… Старец говорит…
Брачный небосклон синим льдом горит…
Ледяная близь!.. Ложе!..
Как смертельна жизнь!.. Боже!..

Природы звериного слуха
Коснулся полночный покой,
Когда серебристое брюхо
Провисло над черной Окой.
Сопели зубатые в норах,
Храпели подпаски в кустах,
Солдаты, хранящие порох,
Клевали на энских постах.
И только презренная рыба,
Брыластый, напыщенный сом,
Как некая гибкая глыба,
Возникла в свеченье косом.
И молча вбирали друг друга,
К сторонним делам не спеша,
Душа серебристого круга
И спящей планеты душа.
А в куче пахучих пеленок,
В лесной деревеньке Сычи,
Причастный всем тайнам ребенок,
Заухал, зашелся в ночи!..

Алкаш в этот вечер не принял ни грамма.
Развратник постился под сводами храма.
Безрукий до хруста постельницу стиснул.
Безногий притопнул и дико присвистнул.
Немтырь проорал мировую хулу.
Слепец в поднебесье заметил юлу,
Манящую смутным небесным приветом,
Воспетую неким бездомным поэтом…
А мудрый прохожий решил, что она —
Всего лишь луна…

Пустыню искрами осыпал НЛО!..
Ночная мгла забилась, как в падучей!..
Запела Соломоновой пастушкой!..
Заплакала подраненным ребенком!..
Разбойником безбожным рассвисталась!..
Крысиный писк растаял в пыльном небе…
Сухая пыль осыпалась во тьме…
Иуда от подземного толчка проснулся,
Замычал от скотской боли,
Оперся на руки: о-о! Два тупых гвоздя
Торчали в очугуненных запястьях!
Хотел вскочить: о! каждая ступня
Пылала, точно чертово копыто! —
Как если б капли олова прожгли
И шкуру, и растянутые жилы!..
Он сипло возопил: «Я трижды прав!
Ты — лицемер! Ты — подлый искуситель!
Трусливый и разнузданный ханжа!..»
И рухнул, омываясь липким потом,
И терся лбом о скомканное ложе…
Заметил на подушке — кровь, не пот,
Кровь, а не пот! И потерял сознанье!..
И захрипел… И где-то взвыл кобель…
Я счастлив, мой тринадцатый апостол!
По-школьному незрячая любовь…
Прощаю слепоту и глухоту,
Твой бред ночной улыбкой отгоняю,
Целую руки исказненные твои,
Ступни твои дыханьем охлаждаю…
К тому же не забудь, что НЛО,
Лишь плоская вселенская тарелка
Из плоских местечковых анекдотов!
А я — увы! — программа НЛО! —
Я — вымысел носатого народа!
А разве можно вымысел предать?
И нет гвоздей в твоих запястьях детских…
И ноженьки усталые стройны…
Спи, мой дружок, все будет хорошо!
А я подсяду к старому торшеру
И закурю. И все начну сначала.
Пустыню искрами осыпал НЛО!..
Гомер, Бетховен, природа и автор
Природа слепа,
Как всевидящий мастер Гомер.
Природа глуха,
Как всеслышащий мастер Бетховен.
Гомер — незряч. От жизни отлучен.
И потому Христа провидит он.
Он только написать его не смеет
(Быть может, и захочет — не сумеет…).
Христос на раны круто сыплет соль,
Черны речей подземные ключи,
Вокруг него растет из боли боль,
И в страхе суетятся палачи.
Бетховен, так сказать, безбожно глух!
А потому имеет высший слух!
И он импровизирует Христа…
Журчат речей арычные ключи…
Душа Христа — расхристанно проста,
И от души смеются палачи!..
Слепа, глуха, но дерзостна Природа! —
«Пришелец тот был неземного рода!
Не зря трещали сполохи в ночи!..
Все было, есть и будет — под вопросом!..
Но знайте: под мистическим гипнозом
Бессмертный крест вбивали палачи!..»
А где же Автор? — что добавит он?..
…Родился я и погрузился в сон…
Я был своим рожденьем изнурен и усыплен…
Судьбы моей орбита мерцала, как молочная река…
Но видел я — сквозь веки — сквозь века —
Тебя, иконописная доска! —
Безвольное лицо гермафродита
С отметиной проказной у виска!..
И он предостерег меня перстом!..
И понял я!.. Но это все — потом…