Игорь Иртеньев - Точка ру

Что, впрочем, отметил один наблюдательный граф.
Вглядевшись в страну эту остро глазами навыкат,
Он сделал сей вывод пред тем, как собраться на выход
С вещами, и, в сущности, был исторически прав.

Вот вы говорите – порядок. А нужен ли он?
В порядке вещей ли спасенье страны этой вещей?
Закон, говорите, способен зажать ее в клещи?
Наверное, мог бы, да только не писан закон

Ее населению и, соответственно, мне,
Поскольку душою являюсь его, как известно,
И, в пропасть скользя со страной этой самой совместно,
Уже не успею в другой я родиться стране.

Сейчас на дворе уже новый век,
И даже представить трудно,
Что кроме «Варяга» был еще «Грек» —
Тоже нехилое судно.

Ника над ним не простерла крыл,
О нем не сложено песен,
Славою «Грек» себя не покрыл,
Сюжет его жизни пресен.

Он мог бы его подсолить слегка,
Но рассудил иначе,
Поскольку валять не любил дурака,
А быть в дураках – тем паче.

Увидев «Варяга» в огне и дыму,
Подумал: «Оно мне надо?»
И показал японцу корму,
Оставив с носом микадо.

Башню в тот день ему не снесло,
Взвесив все «pro» и «contra»,
Потерь боевых он уменьшил число,
А это важнее понта.

Верх левантийская сметка взяла
В нем над варяжской блажью,
Выбрав «была» из «была – не была»,
Он жизнь сохранил экипажу.

…Служили два друга в одном полку,
В эскадре, если точнее,
Один из них был малость ку-ку,
Другой умом попрочнее.

В итоге один чуток почудил
И воду набрал в отсеки,
А другой еще до-о-олго и нудно ходил
Из тех же варяг в те же греки.

Что-то, видно, со мной не в порядке,
Не зовут на высокие блядки.
Чуют, видимо, суки, нутром,
Что не кончится это добром.

А напрасно. Поскольку не прочь —
И мое предложение в силе,
Если б тем же добром попросили —
Я хорошему делу помочь.

Но назвать его, скажем, проектом,
Чтоб не сильно тошнило при этом.

Все бы мне сидеть да стишки кропать,
Нет бы мне пойти огород вскопать,
Подковать коня, обогреть жену,
Ой-да честь воздать зелену вину.

Что за, братцы, я за такой урод,
Коий год бегу земляных работ,
На коне жена без меня давно,
И на вкус говно зелено вино.

За лэп-топом я напролет сижу,
В монитор гляжу, злой табак сажу,
Мне никто не мил, ни один не люб,
Был лихой казак, стал сидячий труп.

То не тонус мой от годов ослаб,
То хандры моей наступил этап,
А хандру-печаль разогнать бы чтоб
И всего-то дел – запалить лэп-топ.

На «Горбушке» я тот лэп-топ купил,
Семь потов, покуда их цену сбил,
Шапку в грязь бросал, злы кричал слова,
Чем спалить такой, удавлюсь сперва.

Пусть идет оно, как идет оно,
Ну их – конь с женой, зелено вино.
Огород копать – червяка удел,
А стишки кропать мне Господь велел.

День за днем и год за годом
С большевистской прямотой
Мчится время задним ходом
В старый добрый наш застой.

В мир уютный, мир домашний,
Погруженный в сладкий сон,
Не беда, что он вчерашний,
Главное – не страшный он.

Ни Гайдара, ни Чубайса,
Ни реформы ЖКХ —
Спи себе и улыбайся,
Жизнь прекрасна, ночь тиха.

Там в заказе – сыр «Виола»,
И помада, и духи,
Там и съезды комсомола,
И Асадова стихи.

Сапоги на распродаже,
Новогодний огонек,
Есть там Вова Путин даже,
Белобрысый паренек.

Бьют часы на Спасской башне,
Мчится поезд под откос,
С Новым годом, день вчерашний!
Здравствуй, дедушка склероз!

Еще широким читательским массам
Рано прощаться со мной,
Еще тряхну я словарным запасом,
Во славу страны родной.

Хватит еще ямбической силы
Вдарить Кастальским ключом,
Чтобы узнали мои зоилы,
Кто я, что и почем.

Я еще полной своей поэтенью
Ложных кумиров затмлю,
Это вам я говорю, Иртеньев,
А я говорить не люблю.

Над страной нависли тучи хмуро,
Обложили, блядь, со всех сторон,
Год от года уровень культуры
Падает как штопаный гондон.

Не затем надул его Саврасов,
Чтоб затем проткнул Тер-Оганьян,
Мало их Никита, пидарасов,
По Манежу, чувствую, гонял.

Эй, земели, вы, в натуре, чё вы,
Так ведь доебёмся до мышей!
Вместо Лихачева – Пугачева,
Вместо Рубинштейна – Рубинштейн.

Вы проблему эту породили,
Михаил Ефимович Швыдкой,
Вашей, извините, парадигме
Мы хуйней обязаны такой.

Не вернуть нам прежнюю готовность
К отраженью пошлости атак.
Над родимым краем пиздуховность
Все висит, не ёбнется никак.

Не хватает надежды и веры,
И любви ощутим дефицит,
Видно в верхних слоях атмосферы
Важный клапан какой-то свистит.

И свистит он, собака, и травит,
Доставляя всем массу хлопот,
И никто-то его не исправит,
Хоть с резьбы он сорвется вот-вот.

И нужны жесточайшие меры,
Вплоть до кровопролитных боев,
Чтобы эти слои атмосферы
Защитить от широких слоев.

Задержимся на частном эпизоде,
Что повернул истории сюжет.
Представим на минуту, что Володе
Закончить дали б университет.

Студент Ульянов стал бы адвокатом
На радость многочисленным родным,
Считавшим, что здоровым и богатым
Уместней быть, чем бедным и больным.

Поставив крест на пролетариате
С его вульгарной классовой борьбой,
Он по утрам пил кофе бы в халате
Из чашечки с каемкой голубой.

Читал бы с упоением Надсона,
А не толстенный, скучный «Капитал».
Зимой носил под брюками кальсоны
И от простуды леденцы глотал.

Христосовался с дворником на Пасху,
Тем избежав хождения в народ,
Застенчивых кузин вгонял бы в краску,
Поведав им французский анекдот.

Соорудив парик себе из пакли
И обрядившись в дедовский шлафрок,
Участвовал в любительском спектакле —
Провинциалы в них находят прок.

С Надюшей летом ездил бы на воды,
Блистал бы в буриме в кругу коллег
И вечно жил бы в памяти народа,
Как глубоко приличный человек.

В брак вступают товарищи Крупская и Ульянов,
Смотрит с любовью Наденька на жениха своего,
«Нету, – думает, – у товарища очевидных изъянов,
Не считая малосущественного одного.