Игорь Иртеньев - Точка ру

Вот уж, с работы придя, православные,
Дружным гуськом потянулися в храм!
С добрым вас вечером, Вера Михайловна,
Мать вашу за ногу, трам-тара-рам!

Вера Михайловна, нету уж моченьки
Вас из постели под мышки тянуть,
Вера Михайловна, доброй вам ноченьки,
Чтоб мне, ей-богу, навеки уснуть!

Мне доводилось странствовать по свету,
Вокруг него я обошел раз шесть —
Каких людей на свете только нету,
Практически любые люди есть.

Холерики, украинцы, блондины,
Заики, колдуны, учителя…
И все они судьбой своей едины,
И всех таскает на горбу Земля.

Причем не просто так, не за спасибо,
А ради высшей цели и мечты.
Но людям это непонятно, ибо
Они слепы, как все равно кроты.

Никто из них вовеки не прознает
Про то – зачем, куда, когда и как
Их мать, их Родина без устали пронзает
Сгустившийся вокруг вселенский мрак.

И со своим заданием секретным,
До сей поры не ясным никому,
Летит она в пространстве межпланетном,
Ужасным скрипом разгоняя тьму.

Снуют по ней бессмысленные люди,
Трудя свои ничтожные труды,
И если завтра их вообще не будет,
Особой в том не вижу я беды.

Мне с населеньем в дружном хоре,
Боюсь, не слиться никогда,
С младых ногтей чужое горе
Меня, вот именно что да.

Не так чтобы совсем уж прямо,
Чтоб раскаляться добела,
Но за соседней стенкой драма,
Всегда хоть малость, но скребла.

Прижавшись чутким ухом к стенке,
Фантазмы отгоняя сна,
Я драмы той ловил оттенки,
Вникал в ее полутона.

Какое варево варилось
На том невидимом огне,
Что там заветное творилось,
Доныне неизвестно мне.

Случайно вырванная фраза,
Внезапный скрип, чуть слышный вздох…
И все же катарсис два раза
Я испытал, простит мне Бог.

На рассвете кличет кочет,
Что ж не спится дураку?
Что сказать народу хочет
Он своим ку-ка-ре-ку?

Что вставать пора настала —
В небе пурпурным плащом
Уж Аврора заблистала,
Схожа колером с борщом.

Всех достал ее глашатай,
Население в тоске,
Так и хочется лопатой
Дать уроду по башке.

Променять блаженства пору,
Что Морфеем нам дана,
На какую-то Аврору?
Да пошла бы она на …!

На хрена нам этот месседж,
Или, кто не понял, весть?
Мир такой, какой он есть уж,
Так чего из кожи лезть.

В нем подушка с одеялом
Во главе стоят угла,
Нет в нем места идеалам,
Кроме шведского стола.

Так записано от века,
Так и впредь тому идти,
Хоть пиши, хоть кукарекай,
Хоть по струнам колоти.

Мне для Алки ничего не жалко —
Кто бы там чего ни говорил.
Я недавно Алке зажигалку
За пятнадцать тысяч подарил. [2]
………………………………………..
На свои купил, на трудовые,
Те, что получил за этот стих.
Бабки, прямо скажем, – ломовые.
Алка, прямо скажем, стоит их.

Мне для Алки ничего не жалко,
Типа ни бумаги, ни чернил.
Уж не я ли стих про зажигалку
Для нее когда-то сочинил.

Как мужчина самых честных правил,
Как примерный муж своей жены,
Я ее на всю страну прославил,
Да и за пределами страны.

Мир о ней узнал не понаслышке,
Ей самой так раскрутиться б хрен,
Чтоб из незаметной серой мышки
Разом превратиться в Анну Керн.

А теперь в застиранном халате
На меня орет она с утра,
Вот что мы имеем в результате
Нами причиненного добра.

А еще орет она на Верку, [3]
А еще на всех подряд орет.
…Кто имел жену-пенсионерку,
Тот меня, товарищи, поймет.

Ничего не жалко мне для Алки,
Как уже не раз я говорил,
Я недавно целых три мигалки
Ей на день рожденья подарил.

Сразу горизонты стали шире,
Сразу статус вырос у нее.
С первой – драит пол она в квартире,
Режет лук и кипятит белье.

Со второй – на службу Алка ходит,
(Как-никак служивый человек),
Где мигалкой шороху наводит
На своих задроченных коллег.

Третью в сокровенные мгновенья
Запускает, и тогда во мне
Вдруг такое возникает рвенье,
Что забыть приходится о сне.

Хоть расход мне предстоит немалый,
Но настолько я жену люблю,
Что еще четвертую, пожалуй,
Ей на всякий случай прикуплю.

Так что ничего не бойся, Алла,
Мы тебя в обиду не дадим,
Пусть свои снимают спецсигналы,
А твои покуда погодим.

Зачем, Ирина Муцуовна,
Вы из политики ушли?
Я к Вам всегда дышал неровно,
Хотя и был от Вас вдали.

Всё в Вас поэта волновало,
Все вдохновляло бег пера —
От тонкого лица овала
До дивной линии бедра.

Я осыпал бы Вас цветами,
По выходным водил в кино,
Но Вы покинули татами
Вся в белом, в смысле, кимоно.

Без Вас иссякну я как лирик
И пересохну, как Арал.
Кто там остался? Клоун Жирик?
Грызлов – бесцветный чинодрал?

Мужлан Зюганов? В этом списке
Хромого партинвентаря
Никто не стоит ногтя Слиски,
Про Ваш уже не говоря.

…Ирина, этот мир уродлив,
Он, как рогожа, обветшал,
Лишь Ваш изящный иероглиф
Его отчасти украшал.

Я предложить готов Вам руку,
А если скажете Вы «нет»,
Пойду и сделаю сеппуку —
В руке не дрогнет пистолет.

Сидит он крутит самокруточки,
И называет всех «голубчики»,
И на лице его ни тучечки,
Одни лишь ямочки да лучики.

Давайте ж выпьем за Анпилова,
Такого славного и милого,
Такой он мягкий весь и плюшевый,
Не зря зовут его Андрюшею.

А звался б, скажем, он Василием
Или, не дай бог, Афанасием,
Уж мы бы с криками «гаси его!»
Давно бы нос ему расквасили.

С колами по двору б гонялися,
Потом, конечно, извинялися,
Потом крестами бы менялися,
Прости, мол, дядя, обозналися.

Жаль, что гульбы не ожидается
И мордобоя не получится,
Ведь люди, хоть и ошибаются,
Но на ошибках всё же учатся.

Долго ль, друг любезный Вадик,
В просторечии Вадим,
Нам окучивать свой садик,
Знает лишь Господь один.

Он сидит себе на тучке,
Что-то в свой строчит гроссбух,
Но понять те закорючки
Наш не в силах глупый дух.