Эдгар По - Стихи

Планеты-рабыни

Подвластны луне,

И луч ее стынет

На белой волне.

Улыбалась луна,

Но казалась луна

Такой ледяной, ледяной.

И ползли с вышины,

Словно саван бледны,

Облака под холодной луной.

Но взор мой влекли,

Мерцая вдали,

Вечерней звезды лучи

Тонкий свет еле тлел,

Но душу согрел

В холодной, лунной ночи,

И ловил я глазами

Далекое пламя,

А не блеск ледяной над волнами.

В лоб тебя целую я,

И позволь мне, уходя,

Прошептать, печаль тая:

Ты была права вполне,

Дни мои прошли во сне!

Упованье было сном;

Все равно, во сне иль днем.

В дымном призраке иль днем.

Но оно прошло, как бред.

Все, что в мире зримо мне

Или мнится,- сон во сне.

Стою у бурных вод,

Кругом гроза растет,

Хранит моя рука

Горсть зернышек песка

Как мало! Как скользят

Меж пальцев все назад...

И я в слезах, - в слезах:

О боже! как в руках

Сжать золотистый прах?

Пусть будет хоть одно

Зерно сохранено!

Все ль то, что зримо мне

Иль мнится,- сон во сне.

Фиалками пленительных очей,

Ярчайших, точно звезды Диоскуры,

На эти строки посмотри скорей:

Ты знала ли искусней трубадура?

Я имя скрыл твое средь этих строк;

Его ищи, в сплетенья слов вникая:

Оно - мой стяг, мой лавровый венок,

Мой талисман; твержу его всегда я.

В стихе значенья полон каждый знак.

Найти сам принцип здесь всего важнее.

Мой узел Гордиев завязан так,

Чтоб не был нужен меч, клянусь тебе я.

Найти тут сможет взор прекрасный твой

Сияющий нетленным, чистым светом,

Три слова, что составят имя той,

Чье превосходство ведомо поэтам.

Нет! Пусть, как Мендес Пинто, буквы лгут,

Дух истины скрыт в их глубинах свято.

Оставь решать загадку; тщетен труд:

Ее не разгадаешь никогда ты.

Было небо сурово и серо,

Листья были так хрупки и сиры,

Листья были так вялы и сиры...

Был октябрь. Было горе без меры.

Было так одиноко и сыро

Возле озера духов Обера,

В странах странных фантазий Уира,

Там, в туманной долине Обера,

В заколдованных чащах Уира.

Вдоль рядов кипарисов-титанов

Брел вдвоем я с душою моей,

Брел с Психеей, душою моей.

Что-то в сердце моем непрестанно

Клокотало слышней и грозней,

Бушевало сильней и грозней,

Словно серный поток из вулкана,

Там, где правит холодный Борей,

Словно лава в утробе вулкана,

Там, где полюсом правит Борей.

Наша речь была ровной и серой

Мысли были так хрупки и сиры

Листья памяти - вялы и сиры;

В Ночь Ночей, когда горю нет места

Не узнали мы странного мира...

(Хоть однажды из нашего мира

Мы спускались в долину Обера.

Был октябрь... Было мрачно и сыро

Но забыли мы духов Обера

И вампиров и чащи Уира...

Звездный круг в предрассвет"

Ночь осенняя шла на ущерб,

Ночь туманная шла на ущерб.

И в конце нашей узкой дороги

Подымался мерцающий серп,

Разливая сиянье, двурогий,

Странным светом сверкающий серп

Серп далекой Астарты, двурогий

И алмазно блистающий серп.

И сказал я: "Так льдиста Диана Лик

Астарты теплей и добрей,

В царстве вздохов она всех добрей,

Видя, как эту грудь непрестанно

Гложут червь и огонь всех огней.

Сквозь созвездие Льва из тумана

Нам открыла тропинку лучей,

Путь к забвенью - тропинку лучей,

Мимо злобного Льва из тумана

Вышла с тихим свеченьем очей,

Через логово Льва из тумана

К нам с любовью в свеченье очей!"

Но ответила тихо Психея:

"Я не верю сиянью вдали.

Этой бледности блеска вдали,

О, спеши же! Не верю звезде

Улететь, улететь повели! "

Говорила, от страха бледнея

И крыла опустив, и в пыли

Волочились они по аллее,

Так, что перья купались в пы

Волочились печально в пыли

Я ответил: "Оставим сомненья

Нам навстречу блистают лучи!

Окунись в голубые лучи!

И поверь, что надежд возвращенье

Этот свет предвещает в ночи,

Посмотри - он мерцает в ночи!

О, доверься, доверься свеченью,

Пусть укажут дорогу лучи,

О, поверь в голубое свеченье:

Верный путь нам укажут лучи,

Что сквозь мрак нам мерцают в ночи!"

Поцелуй успокоил Психею,

И сомненья покинули ум,

Мрачным страхом подавленный ум,

И пошли мы, и вдруг на аллее

Склеп возник, несказанно угрюм.

"О, сестра, этот склеп так угрюм!

Вижу надпись на створках дверей я...

Почему этот склеп так угрюм?"

И сказала она: "Улялюм...

Здесь уснула твоя Улялюм..."

Стало сердце сурово и серо,

Словно листья, что хрупки и сиры,

Словно листья, что вялы и сиры...

"Помню!- вскрикнул я,- горю нет меры!

Год назад к водам странного мира

С горькой ношей из нашего мира

Шел туда я, где мрачно и сыро...

Что за демоны странного мира

Привели нас в долину Обера,

Где вампиры и чащи Уира?

Это - озеро духой Обера,

Это черные чащи Уира!"

Мы воскликнули оба:

"Ведь это Милосердие демонов, но

Нам теперь показало оно,

Что к надежде тропинки нам нет, и

Никогда нам узнать не дано

Тайн, которых нам знать не дано!

Духи к нам донесли свет планеты,

Что в инферно блуждает давно,

Свет мерцающей, грешной планеты,

Что в инферно блуждает давно!"

Давно ли автор этих строк в безмерной

Гордыне разума смел утверждать,

Что надо всем владычествует слово,

Что не родится мысль у нас в мозгу

Иначе как в словесном облаченье.

И вот, в насмешку ли над болтуном,

Два слова, нежных два и чужеземных,

Звучанья италийского, какие

Лишь ангелу шептать сквозь сон "в росе,

Жемчужной цепью легшей на Гермон",

Возникли вдруг из темной бездны сердца