Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

Я мечтал о простых разговорах,
О букетах фиалок, - не роз,
Об одном только жесте, которым
Поправляют изгибы волос;

Об улыбках, как в старом романе,
В позабытом, наивном саду...

– Я найду! В этом русском тумане
Я себе небольшое - найду!

Ты иногда меня почти любила;
И не сердись: я говорю «почти».
А если ты забыла, то прочти
В моих глазах все то, что ты забыла.

В томительный и длящийся узор
Не сплетены судьбою жизни наши.
Ты - отнята; но я из тех, чей взор
Допьет до дна святую горечь чаши.

Пусть будет так. Но страшен мне недуг
Моей души, привыкшей к грезе вольной.
Мой дорогой, мой нехороший друг,
Мне иногда бывает слишком больно...

И медленно, но зная все пути,
В мои глаза, покорные бессилью,
Приходит, чтобы больше не уйти,
Печаль любви, которой смяты крылья.

За модой небо не следит
И этой ночью, за опушками,
Свою улыбку утаит
Вуалью с золотыми мушками...

И я, опаловый Пьеро,
Иду дорогой лунной, длинною,
И все кругом напоено
Моей печалью мандолинною:

И ночь, и звезд падучих нить,
И сад, овеянный жасминами...
Меня хотели не пустить
Те, что скучают с Коломбинами!

Но я в открытое окно
Ушел от вин, горящих блестками,
Чтоб было мне не все равно,
Какое небо за березками;

Чтоб зацепил паук меня
Своей вечерней паутинкою,
Чтобы до завтрашнего дня
Я шел случайною тропинкою;

И чтоб успел я где-нибудь,
Перебиваемый лягушками,
О том, что я люблю, шепнуть
Вуали с золотыми мушками.

«Как снега на горах прозрачна пелена;
Как медленно внизу туманы гасят дали;
Давайте руку мне... Дойдемте до окна...
Но тише: - я боюсь, что вы уже устали...

Не правда ль, хорошо сейчас лететь стрелой
На лыжах вниз, в овраг, и дальше, в лес лиловый?
Мне доктор говорил, что этою весной
Вы будете уже почти совсем здоровы.

Теперь же надо ждать, и терпеливо ждать,
Подушку вышивать, просматривать журналы,
И, главное, себе напрасно не внушать,
Что будто бы вам жить осталось слишком мало!»

...Как снега на горах прозрачна пелена!
Но медленно внизу туманы гасят дали,
И ночь придет. Совсем. Томительно темна
Для тех, которые, быть может, не устали.

Как свечи, догорит последний, тусклый час,
Уныло-долгий гонг напомнит об обеде,
Внизу зажгут огни, - и я уйду от вас,
Печальной, маленькой в своем пушистом пледе.

Мне бесконечно жаль сплетенных этих рук,
Судьбою созданных для женственной печали,
Для осторожных встреч и медленных разлук, -
Которых никогда еще не целовали...

Проходят дни. Пройдут. Меня зовут дела,
И прежние края, и та, что мне писала, -
И тонкая рука, томительно бела,
Останется одна на складках одеяла.

А там - придет весна. В последний раз снега
Зажгутся, чтоб совсем погаснуть. Вы найдете,
Что ночь мучительно и тягостно долга,
Что не заснете вы, - и вы совсем заснете...

Уйдете в странный мир, чьи яркие врата
Вам были уж давно необъяснимо зримы,
Где светлых ангелов откроются уста
Для поцелуя тем, кто не были любимы.

Пусть мечтал я проститься с тобой
В желтой рамке осеннего сада; -
Мы простились в гостиной, зимой;
И я понял, вернувшись домой,
Что не надо молиться, - не надо!..

Пусть я думал, что фразы разлук
С бесконечною мукой дружны; -
Мы расстались так просто, мой друг!..
И я понял с улыбкою вдруг,
Что не нужно бояться, - не нужно...

Пусть я думал, что долгую грусть
Моя жажда забыть успокоит; -
Но я помню еще наизусть
Этот сон... И я понял, - и пусть! -
Что не стоит бороться, - не стоит!..

Я медленно вошел в непроходимый лес,
Я путь обратный свой отметил ярким мелом,
Но, раньше чем найти волшебный мир чудес,
Вернулся в прежний сад и умираю в белом.

Зачем? Мне кажется, что я б еще сумел
И ярко проклинать, и горячо молиться;
А в час, когда порыв еще и юн и смел,
Так чудно хорошо, так нужно заблудиться!

И вот уже мне жаль, что я не обречен
Найти немой дворец, таинственно желанный,
Где спит красавица, чей одинокий сон
Навеки разбудить и радостно и странно.

И вот уже мне жаль, что синий мотылек
Меня не проводил до сказочного клада,
Что навсегда теперь остался мне далек
Дворец из леденца и плиток шоколада;

Что с Красной Шапочкой, которой я не знал,
Я старой бабушке не относил обеда,
Над волком не шутил и ночью не слыхал,
Как точатся ножи в избушке Людоеда!

У нас - полдюжины утят,
Которые все вместе весят
Не более, чем женский взгляд
Иль чем листок вот этих песен.

Одеты в желто-белый пух,
С чернильной кляксой вместо взгляда,
Они с рассвета ловят мух
В пруде покинутого сада.

Их жизнь безумно хороша:
Нырять! Дышать теплом и светом!
Но правда - в каждом тельце этом
Есть грусть и, кажется, душа?

Я, Коломбина и собака -
Мы знаем каждого из них:
Вот этот, жалкий, странно тих,
А тот - драчун и забияка.

Тот - болен (нервы... диабет…);
Он вечно платит дань страданьям
И удлиняет свой обед,
Лечась усиленным питаньем.

Хромая, он для ловли мух
По сонной влаге дали водной
Присноровил большой лопух
Для роли яхты быстроходной.

Пусть корма полон сад и двор: -
Моряк в душе, он ищет все же
Того, что на морской простор
Немного, может быть, похоже.

Больной, далекий от всего,
Он так необъяснимо жалок!
И Коломбина для него
Кладет в лопух букет фиалок.

Особняком среди других,
Четвертый с пятым вечно вместе,
И отношения у них
Почти как жениха к невесте.

Но, позабыв о всем другом,
Для дополнения картины,
Я расскажу вам о шестом,
Влюбленном в ножку Коломбины.

Философ с желтым хохолком,
Балетоман с душой поэта, -
Он мало думает о том,
Как непослушна ножка эта!

Он так наивен, он влюблен
Так просто, так безумно мило,
Что даже не мечтает он,
Чтоб и она его любила!