Николай Тарусский - Знак земли: Собрание стихотворений

В бурный день корабль отошел…
Ветер путается в снастях,
Волны рубятся на бортах,
В желтой пене зарылся мол…

Эй! Напрасно не взял я нож.
Ты была бы мертва, как лед.
Но от судьбы своей не уйдешь,
О, проклятый и лживый год!

Мгла и свист. Мачты в ночь и хлябь
Обрываются, бьют в борта,
Громыхают… И на корабль
Опрокинулась высота.

В ней свою любовь утоплю…
Ледяной изумруд волны
Разгулялся по кораблю.
Колесо рулевое – прочь!
Лоцман, брошенный ветром в ночь,
Не увидит своей жены.

Янтарный зной. И стрекозиный
Стеклянный трепет возле ив.
Переливается залив
Цветущей радугами тиной.

Лесной и травянистый пруд
Цветет осокой, тростниками;
В нем кружевными облаками
Деревья, падая, плывут.

Здесь, по тенистым берегам
Ползут к воде нагие корни
Узлами змей, цветных и черных,
И неподвижных по годам.

Сребристо-серый, узкий, светлый,
На длинных ножках паучок
Бежит от рыбы наутек,
В воде описывая петли.

Под расклубившимся кустом,
В воде нагретой, густо-медной
Цветок фарфоровый и бледный
Застыл над красным карасем.

Час неподвижный и стоячий.
Вода и солнце. Знойный круг.
И ты теплеешь, милый друг,
В сердцебиениях горячих.

Ты полюбила навсегда
Меня любовью настоящей
В ленивый день, в июль палящий,
У травянистого пруда.

Лучами стрелок чертит циферблат
Свой плоский диск, недвижимый и прочный,
Где по краям поверхности молочной
Кругами числа темные стоят.

Пусть ночь неуловимая молчит
В созвездиях холодных и туманных,
В ней тайны нет, коль за стеной стеклянной
Колеблющийся маятник стучит.

Да. Ритм часов разгадан и расчислен,
А темноту смогли мы превозмочь –
И маятник отгадывает ночь,
И стрелки движутся к недвижным числам.

Не солнечные пращуров поэмы
Мы ныне чтим. Нет. В ящик и стекло
Мы заключили гордое число
И к жизни прилагаем теоремы.

Мы ловим время. Мы – ловцы минут.
Мы властвуем над временем и знаем,
Зачем живем, родимся, умираем,
И для чего мгновения текут.

В бессонный час над нашей головою
Стучат часы, уходит легкий миг –
По капле жизнь струится, как родник,
За вымеренной стрелкой часовою.

Давно ушел тот первый рыболов,
Что время знал по звездному теченью.
Не видя звезд, мы поняли мгновенье
И смутное дыхание часов.

Смутило солнечный уют,
Зашелестело. И проворно
Прозрачно-блещущие зерна
С листвы и хвои вниз текут.

Льют перламутровой слезою
И, серебрясь в тени, как ртуть,
Спешат, торопятся сверкнуть
Под розоватой бирюзою.

Не счесть стеклянных ярких бус!
Они везде: в ветвях и листьях,
И по узлам суков змеистых
Бегут в усатый жесткий куст.

Под шепот свежий и задорный
Вдруг закачавшейся листвы
Из бледно-золотой травы
Гриб поднимает зонтик черный.

И над огнями костяник
В сосновых смоляных ресницах
Черноголовая синица
Бросает мелкий острый крик.

Блеск металлически-зеркальный
Дрожит на зелени… Светло.
Июль. Душистое тепло.
И солнце в капельках хрустальных.

Подуло с чердака,
Пересчитало ветки;
Над домиком соседки
Свалило облака.

Углом загнуло скатерть,
Ударилось в стекло;
Рудбекии снесло
На брошенное платье.

В акациях врасплох,
Дрожа, трясет стручками
И – сыплет над сучками
Сверкающий горох.

Погода заодно
С стеклянною травою;
И бабочкой цветною
Листок летит в окно…

От солнца, бьющего в муслин –
По занавескам, – от лучей,
Зажегших окна и графин,
Проснуться радостно сумей!

Тебе в постели горячо.
Коса запутала в силок
Зарозовевшее плечо,
Перебежав наискосок.

На занавеске – тень куста.
Жасмином в форточку несет.
Какая лень и теплота!
Тебе всего двадцатый год.

В твоих глазах лучистый час
Наполнил золотом зрачки,
А кровь бежит, разгорячась,
В твои прозрачные виски.

Каким языческим теплом,
Какой счастливой полнотой
Ты налилась за полотном
Твоей сорочки кружевной!

С каким внимательным лицом,
Жизнь безотчетно полюбя,
Дыша жасминовой пыльцой,
Ты молча слушаешь себя!

И как тебя еще не сжег
Палящий шум в твоей крови!
Ты в девятнадцать лет – цветок,
Которым дышат соловьи.

Раскурился, прошелся по лужам и кладкам
Дров, разлегся в ветвях над крыльцом,
На репьях и дворе, где замерзшая кадка
В солнце кажется нам леденцом.

Первый снег и мороз. День светлее и чище,
Чем вчера. Неожиданно, вдруг
Он синицей в открытую форточку свищет
И качает серебряный сук.

Тишина воскрешает забытое детство.
Пусть в углах на душе еще хлам,
Нынче радость светлей от такого соседства
И метлою грозится углам.

Сквозь ставни, в щели – елкой,
Сиренью и малиной –
Несчитанный, без толку
Льет запах за гардины.

В ночной и смутной спальне,
Когда замолкнул ливень,
Углы и умывальник
Темней и молчаливей.

Не спится. Невозможно
Заснуть, когда чернильный
Сад в щель неосторожно
Дохнет зеркальной пылью,

Когда свистит по вьюшкам,
Когда в свинцовом свете
Бежит через подушки
Росистый острый ветер.

Здесь дни, что в граненом ручье потонули,
Как листья из глины с нищих веток.
Что дашь ты взамен, если дремлет улей
И пчелы на спячку ушли из лета?

Что дашь ты взамен, о сестра колосьев?
Тугими снопами поломан воздух.
Но буковых листьев не жаль колесам,
Кленовые – в красных зубцах – как звезды.

Зачем Георгики, как Виргилий,
Ты вновь сочиняешь на жнивьях русых?
Репьи кузнечиков похоронили
Зеленострунных и остроусых.

Уж заяц слинявший перебегает
Дорожку, весь в искрах бересклета,
И голавли идут берегами
В стеклянных столбах водяного света.

И в сердце стучится весть потери,
Как почтальон листком телеграммы,
И сердце все открывает двери
И настежь распахивает рамы.