Алексей Перминов - Мой декаданс

У меня есть к Богу телефон!
Из мебели только он в пустой моей комнате.
В кричащей темноте лезут ко мне нехорошие мысли.
Молнии и гром за окном.
Раздражен сегодня Создатель.
Веры одной случается мало, и тогда ко мне идут.
Человечество устало. Помощи просит.
Боль, которую они приносят с собой,
Бывает, проходит, бывает, иначе.
Они в трубку плачут и в момент трезвеют.
Когда-то давно нам изменила удача.
Так что заходи. Аминь.

Безбашенная ночь пришла - глаза открой,
Когда ушел из города тупой реальный день.
И растревожила она душ человечьих рой,
И в тело с болью напустила она лень.
Обрезала резко все грани на крестах,
Иллюзию с реальностью породнив на время,
И в темноте впервые вдруг зародился страх,
И в темноте теченье изменили реки-вены.
По черным прядям ночи в небо лезут души,
Утратившие веру, немодные пророки,
С разбитыми мечтами, их крики дождь заглушит,
А тьма загладит краски и зарифмует строки.
Луна светит уныло в потухшем мертвом небе,
Повесив отраженье в моих больших зрачках.
Оставив за собой открытыми все двери,
Которые до этого были на замках.
Ночь, когда реальность превращается в мечты,
И разум растворяется на больные сны.
Ночь, когда над океаном серости лишь тьма,
Звезды в небе плачут, и мычит луна.

Я трезв от тоски...
Кабак тянет к рвоте.
Сжимает виски
Мигренная боль.
Бреду по проспекту
В расстегнутой кофте
И вижу в бреду
В каждой шлюхе Ассоль.

Клеймят чело мне дни,
Бьют, жилки раздувая.
Слепят зрачки огни,
А тени знобью льнут.
И время не спеша
В ток сердца яд вливает,
Несет меня, кряхтя,
На самый страшный суд.

Раз счастливы ползти,
То вас не гложет небо.
И нет в глазах тоски,
И нет в груди болей.
Вам соль солдатских слез
Приправой служит к хлебу.
Отрава сладких грез
В аду ползучих дней.

Лошадь податливо прячет
Морду от кулака.
Плеть ее тело нянчит,
Шпоры ласкают бока.
Всадник - лихой победитель
С красной помадой в усах.
Сняв с потных плеч черный китель,
Гордо глядит в небеса.
С клячи глядит он на звезды,
С Марсом ведет диалог.
Звезды - забитые гвозди
В подошвы армейских сапог.

Сожаленье - вялый шаг,
И почти всегда назад.
Сожаленья жгли Рейхстаг -
Желтая дорога в ад.
Только здесь и лишь сейчас
Все, что было - все во мгле.
Каждый час открытых глаз -
Жажда власти на земле.
Всадник кляче - злой палач.
А ты сделал шаг к себе.
Сожаленья съели плач -
Плач по власти на земле.

Письмена откровеньем имен
Доверительно двери откроют.
Поклонившись, заметишь поклон -
Это зеркало «времени слоя».
Знаешь чувством, здесь есть, чего нет.
Чего нет - это все, кроме чувства.
Где-то там его скользкий скелет.
Где-то здесь он, рожденный в капусте.
Ты пригреешь его на груди,
Если страх не сожрет тебя первым.
Либо путник один на пути,
Либо путник один идет с кем-то.
Набирай, брат, дружину друзей -
Королей, и шутов, и счастливцев.
С их весельем тебе веселей
Проявлять их истлевшие лица.

Любовь припечет снег, завьюжит печаль.
Забыть невозможно. Страсть смыслу не служит.
Как в теплое тело старательно - сталь,
Истерика памяти душу задушит.
Запиленным полем, задавленным дерном,
Асфальтовым альтом, литаврами фар
Подальше по далям, походкою тертой,
Тащить за плечами печали - твой дар.
Пиковая дама, клинок в черном сердце.
Мой крест, моя точка и мой страшный суд.
С полвека до веры закончились рельсы.
С полвека надежды меня там не ждут.
Ты помнишь, мы жили, как дети на небе,
Друг в друга вмещая вселенную всю.
А ночи и дни, как побочные тени,
Ломались на доли под словом «люблю».
Мне лень вспоминать, кто подумал о плене,
Коль в зеркале взоров теперь не вдвоем.
Вино забродившее бродит по вене,
Меня выжигая в тень желчи огнем.

Экспресс косяками, кругами, с друзьями,
Забытыми битвами быта - в ботву!
Я дни календарные ставлю крестами.
Нелепыми цифрами боль хороню.
Тоска сердце точит, как тучи на солнце,
Как осень, что тенью прикончила день.
Мне колят глаза «мать-и-мачехи» кольца,
Венец, что принес тебе месяц, надень.
Я ночью рождаюсь, в час точки отсчета.
С рассветом - распятье, падение в ад.
Забыться до будущей ночи - забота,
С мечтою о жизни, с шагами назад.
Из сна вынося образ резкий, до крика,
Печаль превращается в лезвия флаг.
Бегу в переход от весеннего блика.
Бегу в паранойю, в болезни, в кабак.
Я вырвал в истерике провода сплетен.
Грусть - корни мои стоят без воды.
Грусть - ветви мои ветром спутаны в сети.
И слезы от дыма - от жженой листвы.

На озере розовом вырежу звездами
Я милое имя на всех языках.
Чтоб грезы мои тебе в небе грозами
Напомнили наш первый грех, первый страх.
Кровавый рассвет воскресит краски радостно
Подобием смерти, разума спазмами.
И стрелами солнце отправит безжалостно
Отсутствие знания в область маразма.
Вживаясь по памяти в бред жизнью прошлою,
Когда в счастье жаром, как Феникс, гореть,
Что доза, где больше, чем страшно положено,
Улиткой по лезвию лесть через смерть.
Тоска, что казнит без суда, шутя душит.
Меня слушал ветер, а дождь вытер нож.
Уже раскидав на кусочки по лужам,
Ничто гонит в прах. Во спасение ложь.
Тоска ведет счет не днями и цифрами,
Не тылом бутылок, постылых, пустых,
Не химией слез, не слепыми молитвами.
Тоска - роды правды, что втиснута в стих.

Запачкать кровью белый снег.
Бродить, как терпкое вино.
Сломать у дерева побег.
Подняться и упасть на дно.
Родиться вновь, пройдя сквозь смерть.
Сойти с креста, весной воскреснуть.
И спеть, когда по телу плеть,
Аккомпанемент ударам - песню.
Как ненавижу этот страшный зуд и боль,
Когда быт телом давит мне на душу.
Когда страх сыплет мне на раны соль,
Закрыв руками рот, глаза и уши.
И в раз, которому уж нет числа,
Душа вступает на обратный путь.
Подобно, как закончится зима,
Болезнь отступит и осядет муть.