Антон Дубинин - Вернуться бы в Камелот

Что за день сегодня — прозрачный,
в серой дымке Господних слез,
С туманного неба льется
льдисто-ветреное тепло.
Серый конь тяжелою рысью
отобьет опущенный мост,
— Еще долго дни будут длинными,
еще долго будет светло.
И дорога течет от юга,
как серая нить клубка,
Режут дымку острые крылья
непонятных птиц с вышины…
А у рыцаря Сен-Клермонда
на перевязи рука,
А рыцарю Сен-Клермонду
осталось жить до весны.
Смотри, сын Господень — солнце,
и, сверкая, река течет,
Смотри, как порывист ветер,
что среди облаков поёт…
Но ранен полководитель
заколдованным злым мечом,
И рана его убивает,
и за день до Пасхи убьёт.

Дай Бог любому на свете
Ему и лорду служить,
И так же спокойно и строго
вернуться в мир из огня,
Узнав, что рана смертельна,
вот так же взгляд опустить,
И промолчать, усмехнувшись,
и наутро — седлать коня…
И даже — предстать пред Господом,
не опуская глаз,
И честно сказать, что видел,
и всё принять — одному…
О нем будут плакать многие,
— каждый, кого он спас, —
Дай Бог любому такое,
но, Господи, не ему…
Но, Господи, но, пожалуйста —
кто праведен, тот и благ —
Он скачет искать не гибели —
успеть еще быть собой,
Исполнившим все, что должно
(и с каждым да будет так),
Щита уже нет на левой,
но меч — он все еще твой.
…А может, все, что случается —
просто путь на короткий срок,
И путь сердца — цена последняя
наших бед и наших побед?..
А дорога течет, и мили
сматываются в клубок,
И кто-то с туманного неба
смотрит рыцарю вслед…

Так ли Ты делаешь, Отче, из нас — людей?
Прости, но порой я не знаю воли Твоей.

В тумане терялись пути от пущенных стрел,
И падал снег — впервые за тысячу дней,
И смерть была рядом, но я ее не рассмотрел,
Смотрел, но опять ничего не понял о ней .

И снежинка легла мне на руку с холодных небес,
Превратилась в слезу и ушла от живого тепла.
Я подумал, что вот — расскажу от этом тебе,
Но подумал и вспомнил, что ты совсем умерла.

Это тоже она — этот ранний медленный снег,
А в часовне все десять веков — все то же распятье,
И никто никогда не сможет ответить за всех,
И мир изменился, а в комнате — брошено платье…

Когда я был прежним, я знал, чего стСят слова.
Но у Господа в небе нет слов, Его слово — Сын.
И может быть, это ты оказалась права,
А может, на самом деле и я — один.

Зима — позабыть о времени и судьбе,
Не знать одиночества птиц и замерзших трав…
Но Господь, когда я оставил всё это Тебе,
То понял, что вот — наконец — оказался прав.

Смотри, твой дом навсегда
остается пуст,
Но на засове — плющ или белый вьюн.
Зачем тебе что-то еще
нужно в этой стране?
Мы должны стать кем-то, наверно, даже людьми,
Это просто, закрой за нами
дверь и пойми:
Надо только помнить, что смерть
всегда рядом с нами.
Это благо, и если ты его примешь — прими.
Протяни мне руку во тьме.
Это все еще ты.
А у Господа есть Он сам,
нам бы до темноты
Успеть — но холодная льдинка
выходит из уст
Вместо имени. Это наш дом.
Он остался пуст.
Я вернусь, как смогу — на Пасху,
на белом коне.
Обязательно белом, какого хотелось мне.

«Но ты — останься, чего ты не видел там,
В чужом саду, среди холодных цветов,
И те, кто не хочет тебя отдать небесам,
Туда не смогут войти, не дойдя двух шагов.
Ведь ты хотел — я же знаю — только тепла,
И щит с крестом тебя больше не защитит…»
А время летело к исходу, река текла,
Веселые люди дарили юноше щит…
Но там, посреди Рая,
Сияет чаша Грааль.
Сказал бы и умирая —
Сердце отдать не жаль.
Там, посреди Рая,
Рдеет цветок один.
Сказал бы и умирая —
Розу ищи, паладин.
У Господа радости много,
Проси о ней, не боясь —
Ведь мы — это наша дорога,
Помноженная на нас,
Ведь мы — это только дорога,
Идущая черед нас…
И я пройду по горам, ради этой любви,
И я пройду через тьму и слепящий снег,
Взыскуя ее, слагая канцоны свои,
Смеясь и плача — до устья любой из рек,
До темного моря — ради этой любви.
Да здравствует путь, когда он разбит о цель,
Там ждет тебя лодка, а нет — без лодки плыви,
Да здравствует путь, каким он станет в конце.
Ведь там, посреди Рая,
Сияет твоя любовь.
Сказал бы и умирая —
К радости сердце готовь.
Там, посреди Рая,
Ты увидишь ее.
Сказал бы и умирая —
Разбей же сердце свое.
Те, кто пред этой властью
Предстал и остался там —
Они умирали от счастья,
Дай Бог того же и нам.

На свете родился мальчик,
И имя ему Галахад.
Кто знает, что будет дальше,
Кто видел дорогу в сад?
Он даже не помнит имени,
Хоть видит немало снов —
Но, мой святой, позови меня,
И я услышу твой зов…

Во мгле опустевшей залы
Виденья мучат меня —
Я помню, там были скалы,
И я потерял коня,
А ты ускакал к востоку,
И я пешком догонял —
Не успевая к сроку,
По мху меж пустынных скал… [9] Галахад и Персиваль.
… Но здесь мы еще не те, что
Отправились в этот путь.
Я вспомню — «нагой и грешный»,
Ты скажешь — «себя забудь».
Я знаю, что мы бессмертны
(Покуда смерть далеко),
Мы даже почти милосердны
(Пока нам это легко),
И пусть нас будет не жальче,
Чем всех, кто не будет свят…
Но где-то родился мальчик,
И имя ему — Галахад,
И пламя уже в крови его,
Хотя ее голос тих…
Но, Господи, позови его,
Чтоб он позвал и других!

Мне пока еще хватит друзей и рифм,
Чтобы я не думал про тьму,
И, корону из слов для себя сотворив,
Я пока еще смерть не приму,
Да и Богу, Господу моему,
Я скажу, что пришел с долин
И с шиповника розой стучался к Нему,
Чтоб Он жажду мою утолил.
Мне пока что хватает врагов и бед,
Чтоб держать себя на пути —
Но тому, кто в чаще увидел свет,
Не на свет ли оный идти?

Белый олень, печаль моего напева,
Веди же меня, пока не порвется связь —
Но что мне сделать, скажи, о моя королева,
Что я могу сделать, чтоб ты спаслась?..

И прекрасен день, а мой конь еще свеж,
Поцелуй — это птица в руке,
И его еще чувствую кожею, меж
Света пятнами на щеке, —
Но проходит день, и все глуше лес,
Здесь проедет лишь Галахад,
И, почти седой, безутешен, без
Золотых даров, и не свят —
Я слепой поэт, промелькнувший день,
Конь мой пал, и я снова пьян —
Без вина, тоской, и белый олень
Бросит взгляд назад — где же я…