Людвиг Тик - Странствия Франца Штернбальда

Трудно решить, до какой степени позволил бы искушать своего героя автор «Штернбальда». Ясно одно — в то время как Вакенродеру соблазн рисовался как искушение совести (см. «Письмо молодого немецкого художника…» в приложении к настоящему изданию), Тик обратил конфликт в сторону эротического. Оставаясь самим собой, он и не мог поступить иначе: все психологическое всегда было для него снятой чувственностью — не чем-то духовным, не мыслью. В разворачивании сюжета едва ли возможно видеть отступление от первоначального замысла, от идеала немецкого художника. Это могло быть только отступление от задуманного Вакенродером, а поздний Тик, очевидно, стилизовал свой незаконченный роман в духе бесконфликтной религиозности, где патриотическое чувство просто и естественно вставало в ряд положенных добродетелей, и он забывал о волновавших его в 1790-е годы душевных конфликтах.

Роман Гейнзе дал немецкой литературе многообразные импульсы и в то же время притормозил развитие некоторых писателей. Такой «новатор-архаист» распахнул перед Тиком-фантазером мир буйной чувственности и его же погрузил в абстрактность. Между тем абстрактность была уже собственным берлинским наследием Тика, весьма опасным для судеб его творчества.

На ее основе начинают строиться разные морально-практические системы: 1) «Какой смертный отважится прочертить линию, где до́лжно кончиться реальному? Мы слишком доверяем нашему мозгу, сложенному из праха, если пытаемся своей нижней мерой измерить мир. не имеющий ни малейшего сходства с нашим, — быть может, устыдившись своих притязаний, наш дух падет на землю, когда снимут с него телесную оболочку» ( Tieck L. Schriften. В., 1828. Bd. VI. S. 171); 2) «Я не могу ручаться, действительно ли вещи внешнего мира таковы, какими являются они моему взору, — однако довольно того, что сам я есмь …; отрекаюсь от истины, ибо обман мне приятнее» (Ibid. S. 174); 3) «Вещи вне меня пусть будут какими угодно, — передо мной проходит пестрый хаос, и я, прежде чем счастливый миг пройдет, смело погружаю в него руку, выхватывая то, что мне нравится… У всех наших мыслей и представлений — один источник, опыт. В восприятиях чувственного мира заключены и правила моего рассудка и законы морального человека, какие дает он сам себе посредством разума» и т. д. (Ibid. S. 175).

Tieck L. Schriften. Bd. VII. S.

Ibid. S. 22, 141.

Ibid. S. 25.

Ibid. S. 224.

В самой действительности существовало множество тайных союзов, организаций с самыми разными целями. Но еще больше их было в немецких романах и в немецком культурном сознании эпохи: вполне обычно представление о том, что могущественные тайные союзы и ордена оказывают опасное воздействие на все области жизни.

Abbott Scott. «Des Maurers Wandeln // Es gleicht dem Leben». The Freemasonic Ritual Route in Wilhelm Meisters Wanderjahre. // Deutsche Vierteljahresschrift für Literaturwissenschaft und Geistesgeschichte. 1984. Bd. 58. S. 262—288.

Точнее было бы переводить не «отшельник», а «монах».

Таким образом, проявляется обратное тому, что еще случается с нами, когда, обращаясь к творчеству писателей давних эпох, мы предполагаем в них тожественность личности и сочинения, психологическую слиянность личности и творчества, самовыражение личности.

Показательно, что в повести «Абдалла» и в «Истории Уильяма Ловелла» поворотным моментом в развитии сюжета служит запрет отца сыну жениться на любимой девушке: в первом произведении запрет и проклятие приводят к тому, что сын предает себя силам ада; во втором произведении запрет (который сын не смеет и не хочет нарушить!) — это повод, чтобы предаться чувственным удовольствиям, от чего удерживал абстрактный долг.

Tieck L., die Brüder Schlegel. Briefe / Hrsg. von E. Lohner, München, 1972, S. 142—143.

Tieck L. Schriften. B., 1846, Bd. 20. S. 459.

Köpke R. Ludwig Tieck: Erinnerungen aus dem Leben des Dichters. Leipzig, 1855. Bd. 2. S. 171—172.

Собственные имена в историко-культурном романе такого типа играют первостепенную роль, так как заменяют реальное разворачивание материала, его жизнь. Романист пользуется тем, что каждое известное имя нагружено множеством ассоциаций или окружено некоторой аурой: это живое, что есть в читательском сознании, переносится читателем в роман. Так это и в «Штернбальде».

Вся эта ситуация, по-видимому, восходит к жанру пасторали, в которой издавна зашифрованы глубокие жизненные состояния человеческого духа.

Wackenroder W. H., Tieck L. Phantasien über die Kunst // Hrsg. von W. Nehring. Stuttgart, 1973. S. 123.

О Вакенродере см. примеч. в кн.: Вакенродер В. Г. Фантазии об искусстве. М., 1977. Здесь же указана избранная литература. О позднее вышедших изданиях и книгах см. обзор: Bollacher M. Wackenroder und die Kunstauffassung der frühen Romantik. Darmstadt, 1983 (Erträge der Forschung, Bd. 202).

В последние годы английский исследователь Р. Литтлджонс сумел навести порядок в запутанном деле о том, кто и что переводил в кругу Тика: Вакенродер перевел изданную по-английски в 1795 г. «готическую историю» «Аббатство Нетли» Ричарда Уорнера. С немецкого (1796) роман, в свою очередь, был переведен на французский (1801). В том же 1796 г. были опубликованы романы «Демократ» Генри Джеймса Пая и «Замок Монтфорд» Б. Кросби (?), перевод которых прежде тоже иногда приписывали Вакенродеру. См.: Littlejohns R. Ludwig Tieck und drei «englische Moderomane»: Geschichte und Klärung einiger Mißverständnisse // Archiv für das Studium der neueren Sprachen und Literaturen. 1980. Bd. 217. S. 32—38.

Wackenroder W. H. Werke und Briefe / Hrsg. von F. von der Leyen. Jena, 1910. Bd. 2. S. 53.

Friesen H. Frhr. von. Op. cit. Bd. 2. S. 138—139, 137.

См.: Wackenroder W. H. Op. cit. S. 50.

Ibid. S. 46, 47.

«Чувствующих» — empfindend, т. е. «сентиментальных»: главное слово эпохи, означающее самое ценное качество человеческой личности; «чувствование» как способность тонко-душевного восприятия — залог человечности, человеческого.

Wackenroder W. H. Op. cit. S. 46.

Friesen H. Frhr. von. Op. cit. Bd. 2. S. 144.

В Предисловии к «Сердечным излияниям» — «К читателю утих строк».

Можно думать, Тик подавлял Вакенродера внешней активностью, энергичностью, и это помешало Вакенродеру смело чувствовать себя самым настоящим литератором.

Берглингер — крайне остро задуманный образ, что ясно показано в новой литературе о Вакенродере; раньше же он просто тонул в проблематике гофмановского Крейслера.

Friesen H. Frhr. von. Op. cit. S. 144.

Hegel G. W. P. Jenaer Realphilosophie / Hrsg. von J. Hoffmeister, В., 1969. S. 264—265.