Елена Крюкова - Коммуналка

Не в судорге, не спьяну,
Не в куреве-дыму —
Сбиваю я сметану
Да сыну моему.

По лестнице по нищей брела с работы я…
Востребует и взыщет голодная семья!

О, в керосинной шали
Под форткою дрожа —
Как руки удержали
Слепую боль ножа?!

И, сгорбившись на кухне, где лампа — волчий глаз,
Где тесто грозно пухнет и квохчет керогаз,

В бидоне, ложкой, плача, сметану сыну бью —
Лохмата и незряча — за всю-то жизнь мою!

За мыльные лохани. За смертное белье.
За то, что потрохами плачу за бытие.

За наше процветанье, что царственно грядет.
За наше подаянье у заводских ворот.

За пропуск постоянный к изношенным станкам.
За ящик деревянный у тьмы отверстых ям!

И, бешена, патлата,
Сметану в масло бью —
До завтрашней зарплаты
У рабстава на краю,

До детских ртов галчиных,
Где зубы — как огни! —
До матюга мужчины,
До ругани родни,

До магазинов пьяных,
Где жиром пол пропах —
Ну, вот она, сметана!
Густеет на глазах…

А я ее сбиваю всю ночку, до утра!
Живу и выживаю — на выдумку хитра!

И если лютый голод
Затмит и слух, и речь —
Я в наш родимый голод
Найду, чего испечь.

Да, я лабух в ресторане,
Многоженец!..
Четвертак в моем кармане
Да червонец.

Все скатерки в винных пятнах,
Шторы — в жире!
Все мне до хребта понятно
В этом мире.

Ресторан ты мой вокзальный,
Работенка!..
Держит баба так печально
Ребятенка…

В толстой кофте, в козьей шали,
Лик — невесты,
Из какой далекой дали
Здесь — проездом?..

Закажи блатную песню —
Я сыграю.
На своей работе — честно
Помираю.

Мне грузин две красных сунет —
Между жором…
Саксофон в меня как плюнет
Соль-мажором!

Ты, рояль мой гениальный,
Я — твой лабух!
Ресторан ты мой вокзальный
В спящих бабах!

Эти — спят, а те — хохочут,
В рюмку глядя,
Рысьими очьми щекочут,
Все в помаде…

И в плацкартном ресторане
Да в мазутном
Как тебя я встретил, Саня,
Серым утром?

Ты зашла. За столик села.
Как — с гостями!..
Я твое увидел тело
Под шерстями.

Напряглась во мне пружина.
Я рванулся.
Бритый на тебя детина
Оглянулся.

Я не помню, что мы ели,
Что мы пили…

Помню — мы одни — в постели —
Вместе — были.

И под грубыми руками
Пианиста
Ты горела вся, как пламя —
Мощно, чисто!

Целовал холмы, ложбины,
Лоб горячий…
Санька, ты ж была с мужчиной —
Что ж ты плачешь?..

Но, пылая головнею,
Вся сияя,
Ты сказала: — Я с тобою —
Умираю…

Кипятком по сердцу дико
Хлестануло.
Ах, портниха ты, портниха!..
Все… Уснула…

И тогда в ночи безбрежной,
Тьме кромешной
Целовал живот твой нежный
И безгрешный.

Целовал большие руки
В тайных венах,
Что обнимут все разлуки,
Все измены.

Целовал ступни корявые,
В мозолях,
Что прошли путями ржавой
Бабьей боли.

И, горящими губами
Скул касаясь,
Будто во сиротском храме
Причащаясь, —

Я заплакал над тобою,
Саня, Саня,
От мужской забытой боли
Воскресая,

Оттого, что я — лишь лабух
Ресторанный,
Что судьба не любит слабых,
Окаянных!

И во сне ты ворохнулась…
Блеском — зубы…
И царевной улыбнулась
Пухлогубой…

И клещами рук я сжал
Твои запястья —
Будь я проклят, я держал,
Держал я
счастье.

…А наутро — ну, дела…
Адресочек мой взяла…
С губ лиловою помадой
Как усмешка потекла!..
“Ночевальщик… Извини…
Коммуналка… Не одни…”
Сыр нарезала ломтями.
Глаз кошачьих — вбок — огни.
“Да, у нас тут ванной нет…
Да, в сортир — купи билет…
Щас яичницу пожарю —
Гады, отключили свет!..
Значит, кухня… Керогаз…
Зырканья запавших глаз…
Обзывают… Лучше в петлю —
Чем вот так вот — каждый раз!..”
“Много было мужиков?..”
“Был один — да был таков…
Да и я не из таковских:
Норов у меня суров…”
“Да уж вижу… Жрать давай…”
“Ешь — да живо вылетай!..
Нынче от соседок будет:
Отошлют и в ад, и в рай…”
“Че робеешь?.. Им ответь!..”

“Нагрублю — и так жалеть
Буду этих баб поганых,
Что уж лучше — помереть…”

“Саня, Санечка, постой!..”
“Выметайся. Не впервой,
Степка, расстаешься с бабой,
Да с такою — не святой…”

А сама-то — жмет виски,
Радугою слез белки
Так сверкают…
Саня, Санька —
Крик протянутой руки…