Сергей Рафальский - За чертой
- Название:За чертой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:«Альбатрос»
- Год:1983
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Сергей Рафальский - За чертой краткое содержание
Сергей Рафальский (1896–1981) — поэт, прозаик, критик «первой волны» русской эмиграции. Один из основателей пражского поэтического объединения «Скит». Яркий представитель последовательных и непримиримых оппонентов т. н. «парижской ноты». Публиковался во многих периодических изданиях русской эмиграции, в частности: «Новое русское слово», «Русская мысль», «Грани».
Характеризуя его творчество, один из виднейших литературоведов зарубежья — Э.М. Райс, отмечал: «Поэзия Рафальского — редчайший случай зрелой художественной реализации нового творческого метода, задуманного и исполненного на протяжении одной только человеческой жизни…Первое, что поражает при встрече с его поэзией, это — новизна выражения. Он никак и никогда не «поет». Он — «говорит» и, может быть, даже только «пишет». Но интонация его стихов всегда естественна, а новизна его формулировок нисколько не надуманна…»
В основе данного электронного издания — единственный сборник стихов С. Рафальского — «За чертой» (Париж, 1983). Электронная книга дополнена стихотворениями, не вошедшими в «бумажное» издание 1983 г.
За чертой - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подсядет девушка полузабытым днем,
глаза сестры грустят в бокал налитый,
и тлеет память голубым огнем
в журчаньи мерном прялки Маргариты…
Знакомый фрак, потертый, как тоска,
сквозь дым не видно — кажется, что в гриме…
На горле струн усталая рука —
и до двенадцати им задыхаться в шимми…
Последний стрелке одолеть скачок,
последнюю секунду время душит —
взвивается, как бешеный, смычок —
и молнией в растерянные уши.
Старинных башен бьют колокола,
нет больше нищей и ничтожной плоти —
размах бровей — два хищные крыла,
и горло струн затиснувшие когти.
О, как растет, как ширится гроза!
В прибой у стен и грохот и раскаты!
Табун столетий опрокинул зал —
раскрыть глаза — и не вернуть Двадцатый!
И не жалеть, что в этом гневе зла
растоптана скупая добродетель,
когда в простор такой размах крыла —
через миры на бешеной комете!..
…У столиков — тупых зрачков свинец,
слюнявый рот, напудренные плечи…
И вот теперь, когда всему конец,
и смех у них такой не — человечий!
И для того ль Он искушал простых
и мудрый ум сомненьями тревожил,
чтоб, хрюкая, вздымались животы
и в сотни рож кривился облик Божий?
Свинцом заткнуть бы жадных улиц рот!
Из-под перин за шиворот на площадь!
Пусть устали не знает эшафот,
и пламя в небе черный дым полощет!
Пусть дрожь не успокоит пуховик,
и женский жир с готовностью разлитый —
когтимых струн невыразимый крик
не может быть, не смеет быть забытым!
Упал смычок. Сгоревшие глаза,
как вход в подвал. Идет ко мне без зова…
И пересохшим горлом не сказать
охриплого, взъерошенного слова.
И только девушка — как будто бы поет —
к его плечу — и без греха улыбка…
О, этой нежности она не продает,
что сумасшедшая найти умела скрипка!..
…По улицам — как студень — тишина.
Звезда кровавая предвестница рассвету…
Какое счастье — есть еще страна,
где миллионы слышат скрипку эту!
«Как солнечные, зреющие нивы…»
Как солнечные, зреющие нивы,
как женщины, успевшие зачать,
слова мои теперь неторопливы,
и мирная дана им благодать.
И мне дано, переживя порывы,
беспутство сил покоем обуздать,
к родной земле — ветвями гибкой ивы
мечты и сны блаженно преклонять.
И вспоминать звенящую, как звезды,
как звезды увлекающую лёт,
пору надежд невыразимых просто,
пору цветов, переполнявших сот,
когда душа томилась жаждой роста
земным недосягаемых высот.
Сергею Есенину
До свиданья, друг мой, до свиданья…
С. ЕсенинСреди всех истерик и ломаний
эстетических приятств и пустоты —
только Ты — благословенный странник,
послушник медвяной красоты.
Только Ты — простых полей смиренье,
дух земли прияв и возлюбив,
как псаломщик, пел богослуженье
для родных простоволосых ив.
И один, ярясь весенним плеском,
мог видать в пасхальный день берез,
как по-братски бродят перелеском
рыжий Пан и полевой Христос.
Четки трав перебирая в росах,
каждый трав Ты переслушал сон —
так процвел и Твой кленовый посох
на путях нескрещенных времен.
Так умел Ты взять в слиянном слове —
очи волчьи тепля у икон —
гул бродяжьей неуемной крови
и лесной церквушки перезвон…
И стихов, что полыхают степью,
дышат мятой, кашкой, резедой —
ничьему не тмить великолепью,
никого не поровнять с Тобой,
наш родной, единственный наш, русский!
О, к кому теперь узнать приду
о березке в кумачевой блузке,
белым телом снящейся пруду?
Отрок-ветер будет шалым снова
дым садов над степью уносить —
только больше не услышим слова
первого поэта на Руси…
Все простив и все приветив к сроку,
Он покинул голубую Русь
и ушел в последнюю дорогу,
погруженный в благостную грусть.
Только дух наш не бывает пленен,
пленна плоть и сладок бренный плен…
Плотью смерть прияв, Сергей Есенин, —
в духе будь во век благословен!
«Туман над осенью, над памятью… В тумане…»
Туман над осенью, над памятью… В тумане
потеряны и версты и года…
Не пожалеть, себя тоской не ранить,
легко забыть и вспомнить без труда,
и без дорог — к благоуханной Кане,
на Вифлеем — куда ведет звезда —
о, без труда — волной на океане
взлетев, упасть и не найти следа.
И все, что в прошлое, как звучный камень, канет,
воспоминания подымут невода,
а жизнь дразнить и злить не перестанет,
и кончить жизнь не стоило б труда, —
но слаще длить в пленительном обмане,
что на ладони каждая звезда,
что мы кочующие в мире, как цыгане, —
на всех планетах строим города —
и смотрит большеглазый марсианин,
как в небе сумрачном сгорает знойно та,
где воды голубые в океане
и облачные к полюсам стада,
где осенью туманы и в тумане
теряются и версты и года…
Дни, как листья
Т. Н. У.
Дни, как листья, в зыбком хороводе,
страшный миг — он так обычно прост!
Знаю я, что из-под ног уходит
самая прекрасная из звезд…
В эту грусть, совсем и без возврата
обреченный падать в пустоту,
принимаю сладостно и свято
каждую земную красоту.
И в апреле — всех нежней и проще —
я слежу, мечтатель и поэт,
как блаженно увядают рощи
тридцати благословенных лет.
И, как плод, что зрелость долу клонит,
тяжелею в сладостном бреду,
и последней в кроткие ладони
жизнь мою и смерть мою кладу.
О, теперь, когда не так уж просто
слушать мне согласный стук сердец,
возношу и вознесу, как звезды,
женщину — начало и конец!
Голосам непозабытых внемлю —
(никогда мне их не обнимать!) —
И прославлю трисвятую землю
как Сестру, любовницу и Мать.
Славлю жизнь, и жизни сердце радо,
страшный миг, — он так обычно прост, —
в пустоту уходит без возврата
самая прекрасная из звезд…
Полет
А. Л. Бему
Как на костре, мечты дремоту жгли,
отец будил и поднял на рассвете…
Над морем шел волной упругой ветер,
и перья крыл гудели, как шмели.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: