Валерий Фимин-Гулимин - Золотой самолет

Мороз и Солнце

производят снег.

Он падает, кружась,

и слепнет, засыпая, человек.

Пустыня Гоби меркнет,

и фигуркой лилипут,

в сравнении с гигантом сфинкса,

укрывшего полмира

кристалликами льда.

Кругом царят безмолвие

и цвета пустота.

Один лишь белый свет —

и никаких тебе примет.

Природа спит, она не умерла,

глубины неба прорезают

ярко звёзды.

Луна парит в их хороводе

и освещает землю до утра,

являясь отражением тепла

великого светила – Солнца.

Оно уже за горизонтом

облизывает край Земли,

куда в мгновенье мысли завели,

предвосхищая появление зари.

И тут бежать надо быстрее

вращенья скорости Земли,

чтоб созерцать в её дали

Луну в объятьях звёзд.

Парящим над Морфеем

бродить в просторах полутьмы

и петь с любимой женщиной псалмы,

на свете не о чём не сожалея.

Тают красиво сосульки —

музыки капель хорал.

Воды плетут загогульки.

И воробьиный скандал.

Смотрит в проталины солнце,

куры спешат на гумно.

Столько воды для колодца

я не припомню давно.

Восьмое марта

колесница

несёт в просторы

бытия.

Сегодня праздник,

и десница

выводит яркие слова.

Я поздравляю

разных женщин

за то, что создают уют,

за то, что канем

с ними в вечность,

и есть любовь на свете

тут.

Я поднимаю полный кубок

и вижу танец живота…

Спасибо женщине —

и где-то

зажжётся новая звезда.

Партитура сошла

сума

и смычки завизжали

прочь.

Я сегодня сожгу

дотла

и себя, и тёмную

ночь.

Я сегодня совсем

не тот,

я сегодня жму,

как корсет,

выжимаю всё из себя,

иссушая нашествие

лет.

Я под утро стою

подокном,

по плечам моим

хлещет дождь,

я сегодня сойду

сума.

Я люблю королеву

ночь.

В воздухе нет

места птицам.

Мы съели

их пространство.

По замыслу

не тужили.

Таково вселенское

хамство!

Я не люблю Восьмое марта,

его в норе проспит сурок,

но от Антарктики до Балта

Нас к Вам ведёт один манок.

И мы летим на эти кущи

с дремучей правдой секача,

играет туш игра капели,

идёт на нерест чавыча.

Белое безмолвие – царство пустоты,

низкое сословие лишь с тобой на ты.

И мороз, и вьюга нынче господа,

ждём прорыва с юга света и тепла.

Когда выйдут Солнца очи из орбит,

станут льдинки звонче – голубой нефрит,

заиграют долы ярким янтарём,

воды хлынут вволю, и оттает дом.

Весело поутру с криком ребятня

будет биться в шутку пламенней огня.

Выйдет на пригорок чудо босиком,

славя жизнь и волю, – захмелеет дом.

Заиграет шибко музыка земли:

«Всё на свете зыбко, мысль всегда в пути…

Катится под гору прошлого тюфяк,

где теперь, скажите, пышный Арманьяк?»

Голубеет небо, смотрит звездочёт —

у него на небе вышел недочёт:

затерялась где-то звёздочка в пути…

Думаю, ребята, мне пора идти.

Крёстному отцу своему – Николаю Алексеевичу Жукову – посвящаю

«Апча» —

Никола Лексеич,

танцуй,

дай каблуками

по полу угаром.

Вспомни, как раньше —

у нас не балуй…

Залпы катюши

несут смерть

всем гадам.

Фрицы пропали,

уж лет

двадцать пять

ходит народ наш

по миру

героем…

Только у дяди

болит голова,

он не устроился,

выйдя из боя.

Жизнь не сложилась,

всё вышло

не так.

Нету в глазах

былого задора.

«Апча» —

танцуй, Лексеич,

вот так…

Сердце колотит,

не зная покоя.

Вечная память

тебе и всем-всем,

кто не дошёл

и дошёл

до Берлина.

Я не забуду

и помню тебя —

русского воина,

дедова сына.

У нас цветёт везде

лопух,

ещё летает

тополиный пух,

шумит листвой берёза

у ручья,

и только пыль дорожная —

ничья.

Всё остальное обрело

хозяев.

Не то чтобы случайных

негодяев —

людей достойных,

одарённых —

всех мастей.

Хватали всё,

подряди без свечей…

Теперь страна останется

ничьей.

Когда мы парили на скирдах —

вот фантастический жанр, —

внизу проплывали столетья,

их поглощал океан.

Наш взор обращался к звёздам…

Каждый к своей звезде

летел космическим зондом

и мысль не держал в узде.

Собрались как-то вместе

совесть, ум и честь,

чтобы сии труды прочесть.

И совесть заявила громогласно,

что музыка поэзии прекрасна,

если стряхнуть с поэтов спесь.

А ум на то возьми да и залезь…

И с той поры пропала честь.

А музыка поэзии прекрасна!

Бумажный кораблик,

куда ты плывёшь?

На волнах качает —

ты малая вошь.

Стоит в изумленье

народу толпа

и ждёт избавленья:

когда же, когда?

А ты продолжаешь

свой каверзный путь.

Дорога такая:

с неё не свернуть.

Кто следом, кто канул —

и эхом молва.

Судьба, знать такая,

да жизнь нелегка.

Я не страдаю…

От любви когда-то

играло сердце,

восхищался глаз.

Ходили ноги славно,

два солдата

всегда были готовы

выполнить приказ.

Которая сейчас

живёт без боли?

Что не сложилось,

верно, не сбылось,

но не забуду я

любимой роли,

в которой пылко

жить мне довелось.

О,девы,я

желал вас честно,

и что плохого в том,

что так давно,

дарили вы

свою беспечность,

кружили голову,

как терпкое вино.

Проходят годы

руки помнят тело,

всё в упоении,

мозг не спит —

рисует сцены мне

воображенье,

где я средь вас

в восторге!

Где же стыд?

Папа, мама – «газовик»

мне купили грузовик.

Подрасту ещё немножко —

буду видеть всё в окошко.

Там просторы,

Солнце,

Я,

столько всякого зверья.

А увижу там трубу —

и согну её в дугу.

Где выгодно купить?

Как выгодней продать?

От этого в уме

как будто живёт блядь.

Науськивает Вас

и бродит по ночам,

и стыдно на неё

глядеть Вашим очам…

Такое сватовство

ведёт всегда в тупик…