Анатолий Апостолов - За Храмовой стеной. Книга Памяти (сборник)

Вся жизнь моя —

Сплошной вопрос,

Недоумение сплошное:

Как проросло

Зерно гнилое,

Росток тщедушный

Как пророс

В жестоких битвах травостоя,

Где побеждает всех пырей?

Что наша жизнь? Только пена

Среди космических лучей,

Где в сжатых дланях Полифема

Все предназначено для тлена.

Зачем ольховое полено

Так страшно больно и светло

Ростком наивным проросло?

Все так бессмысленно жестоко,

И так рассчитано на смерть:

Ничто нельзя предусмотреть,

Все так зависимо от Рока

И безнадежностью полно,

Что не играют роли сроки

Где нет истории давно,

Но есть История Вселенной,

Сплошное черное пятно.

Нам неизвестно, где истоки,

И где есть жизненный проток.

На угли брошено полено –

От жара ежится росток…

Когда роса осоку к долу клонит,

Когда плывет в туманах старый скит,

Я слышу, как душа над сердцем стонет,

И Голос мне в затылок говорит:

– Не миновать грядущие напасти

И не найти ночлег в конце пути,

Не испытать надуманного счастья

И от утрат грядущих не уйти.

Тебе бояться мира не пристало:

Тебя уже никто не победит.

Иди вперед, во что бы то ни стало,

Как гриб расти, раскалывай гранит.

Пойдут в помол базальтовые скалы

Под жерновами духа твоего –

Иди вперед, во что бы то ни стало,

Иди вперед, и больше – ничего!

Когда твое дыханье прекратится,

Исчезнет плоть, ты все равно иди!

Душа взлетит как раненая птица –

То будет смерть, но не конец пути…

Шепот пламени в старом камине.

А вокруг только холод и тьма,

Ледяная, глухая пустыня

Как реальность безумного дня.

Среди гор ледяных и торосов,

Среди ангелов, впавших во Тьму,

Не возникнет ненужных вопросов:

«Кто виновен? За что? Почему?»

Все изжито и все пережито,

Переварено в прошлом давно,

Как шумерское древнее жито,

Как прокисшее в чане вино.

Как вчера, так и ныне и присно,

И навечно, во веки веков,

Не познать нам божественных истин,

И не сбросить телесных оков.

Мы как в битум в Материю впали,

Закоснели, застыли и нам

Никогда не изведать печали,

Той печали, присущей Богам.

На одной из Вселенских окраин,

Где в материи гаснут Огни,

У камина отверженный Каин

Греет дряблые руки свои…

В тени олив у вод Геннисарета

Мне тихий ветер внятно прошептал:

«Не ты один на все искал ответа,

Не ты один о помощи взывал.

К чему взывать, когда с тобой Я рядом,

Когда Я стал давно твоей судьбой —

Здесь у костра, за Гефсиманским садом,

Где резво дети плещутся водой;

И в белой тундре за Полярным кругом,

У белых скал коралловых морей —

Всегда тебе Я был надежным другом

И крепкой мышцей – верою твоей.

А вас таких, как звезд на черном небе,

И каждый за себя Меня просил,

И лишь один с ума сошедший ребе

Мне пожелал набраться больше сил.

Садись к столу у той нависшей глыбы,

В мехах вино селения Гевим,

Горит костер, на нем печется рыба.

Сойдутся гости. И поговорим.

Спеши к столу, уже темнеет небо,

Боюсь, что званых всех не причастим…

Разлей вино и разломи все хлебы,

Ну а потом с тобой поговорим».

И сколько дней на пир гостей мы ждали,

То столько лет сидели мы вдвоем –

Никто не шел к надежному причалу

Чтоб посидеть за благостным столом.

О Вечном думать гостям не пристало,

Они живут заботой о земном.

Угас костер, в углях сгорала рыба

И пахло прокисающим вином…

Я убивал, чтобы меня любили,

Любили больше брата и отца,

И в той любви самих себя гноили

И преданы мне были до конца.

Рабы меня изменой погубили,

И что еще для них я сделать мог?

Ведь сколько им голов ни отрубили

Они не поняли, что я – их Царь и Бог.

Есть жизнь и смерть,

Где точка – пуля,

И… размышлений никаких:

В лицо направленное дуло

Сметает их.

Сначала мыслей круговерть,

Потом хлопок – и все застыло,

И стало все, как прежде было,

И нет сжигающих страстей

В самом начале,

Когда тебя еще зачали

В снегах колымских лагерей.

Убить сумеет и берданка

В затылок, в спину и висок,

Когда на поле спозаранку

Ты подбираешь колосок,

И хлоркой мытая Лубянка,

За дневниковый твой листок…

О, как бы был доволен Бог,

Чтоб, наконец, Его избавил

Я от мучительных тревог

За этих тварей «чистых правил»,

Где миром лишь безумцы правят,

И каждый мнит, что он есть бог.

Мир бессмертный дышит величаво,

Ибо Ты, Господь, его Творец –

Ты грядешь в своей великой Славе,

Ты – начало мира и конец.

Бог бессмертный смерти Победитель,

Дух Вселенной, Свет и естество,

Ты – защитник мой и мой Спаситель

Благодати вечной Торжество!

Боже и Создатель сего мира,

Взор свой осиянный обрати,

Через линзу звездного эфира

На свое творенье посмотри!

Человек подобен дуновенью,

Жизнь его – бледнеющая тень,

Жизнь его – туман без просветленья,

Как шалаш его мирская сень.

Все сгорает в жизненном пожаре,

В тучах пепла не видать ни зги –

Помоги, Создатель, своей твари,

Господин Вселенной, помоги

Избежать глобального Обмана,

Фарисейства, подлости и лжи! –

Где, Твои духовные титаны,

Где, Твои пророки и Мужи,

Словом, разгонявшие туманы

От спасенья жаждущей души?

И сказал Господь мне: «Ты не бойся,

Видишь, как бунтуют камыши,

В этом новом, водном обустройстве,

Видишь, как бунтуют исчезая

Жабы высыхающих болот,

Только ты, себя преображая,

Сможешь сам достичь своих высот».

Посмотри, Господь, как я бесплоден,

Жизнь моя – зловоние и смрад.

Кто сказал, что я Тебе подобен,

Кто сказал, что этому Ты рад?

Я – потомок грешных поколений,

В зеленях озимых вредный сор.

Грешен я, и нет мне искупленья,

Я – стыд мира, ужас и позор!

Жизнь моя – туман без просветленья,

Череда бессмысленных годин.

В чем, Господь, мое предназначенье,

Почему в пустыне я один?

Я бреду по выжженной дороге

Среди русских вымерших равнин…

Ну, зачем, скажи, Тебе убогий,