Гомер - Илиада

Ты, между тем, оставаясь вблизи кораблей быстроходных,
Гневом ахейцев казни и совсем от войны уклоняйся.
За океан лишь вчера к беспорочным на пир эфиопам
Зевс отошел, а за ним удалились и прочие боги.
Через двенадцать он дней на Олимп возвратится обратно.

Тотчас к Зевесу отправлюсь в чертог на фундаменте медном.
Буду колени ему обнимать, — он склонится, надеюсь".
Так говоря, удалилась она и оставила сына,
Гневного в сердце своем из-за женщины пышноодетой,
Взятой насильно и против желанья ее отведенной.

В Хризу меж тем Одиссей с гекатомбой священною прибыл.
В много глубокую гавань едва лишь вошли, как немедля
Парус собрали они и на черный корабль уложили,
Мачту спустили в гнездо, притянувши канатами крепко,
И подвигались вперед вплоть до пристани взмахами весел,

Бросили якорный камень, потом закрепили причалы
И на морское прибрежие сами сошли друг за другом,
Также свели гекатомбу далеко разящему Фебу
И, наконец, Хризеида сошла с мореходного судна.
Тотчас же с ней к алтарю подошел Одиссей многоумный,

На руки сдал дорогому отцу и сказал ему слово:
"Послан, о, Хриз, я сюда Агамемноном, пастырем войска,
Чтобы вернуть тебе дочь и священную сжечь гекатомбу
Фебу, на благо данайцам, да сжалится царь, ниспославший
Ныне болезнь на ахеян — причину страданий плачевных".

Так говоря, он ее передал — и тот, радуясь, принял
Милую дочь. Между тем гекатомбу прекрасную бога
Вкруг алтаря крепкозданного чинно они разместили,
Руки умыли потом и взяли ячмень крупнозерный.
Руки воздевши, и Хриз громогласно молился меж ними:

"Внемли мне, бог сребролукий, о, ты, обходящий дозором
Хризу и Килу священную, царь Тенедоса могучий!
Ты уже внял мне однажды в тот день, как тебе я молился.
Много почтил ты меня, покаравши ахейское войско.
Ныне еще раз, как прежде, мое ты исполни моленье:

Ныне уже отврати от данайцев постыдную гибель".
Так говорил он, молясь, и молению внял Дальновержец.
К богу воззвавши они разбросали ячмень крупнозерный,
Шеи приподняли жертвам, разрезали, кожу содрали,
Бедра потом разрубили, двойным их пластом обернули

Светлого жира и мяса сырого наверх положили.
Старец немедля их сжег на поленьях, вином поливая
Ярким, а юноши рядом стояли, держа пятизубцы.
После ж, как бедра сгорели, они, от утробы отведав,
Прочие части рассекли, пронзили насквозь вертелами

И, осторожно прожаривши, все от огня удалили.
Кончив труды и еду приготовив, за пир они сели,
И не нуждался никто в уделяемых поровну яствах.
После ж, когда в них желанье питья и еды утолилось,
Юноши в чашах глубоких до края смешали напиток,

И разделили по кубкам, свершив перед тем возлиянье.
Целый тот день до заката ахейские юноши пеньем
Гнев Аполлона смягчали, хвалебный пеан распевая
В честь Дальновержца. И, слушая их, он в душе наслаждался.
Только лишь солнце зашло и тени во след опустились,

Близь корабля они вместе легли у причальных канатов.
А как заря розоперстая вышла из сумерек ранних,
В путь они тотчас собрались к обширному войску ахеян.
Ветер попутный им с неба послал Аполлон Дальновержец.
Мачту поставив, они развернули белеющий парус:

Ветер наполнил средину его и пурпурные волны
Шумно запенились подле киля, когда тронулось судно,
И побежало оно по волнам, свой путь совершая.
Вскоре корабль достигнул обширного стана ахеян,
Черный на землю сухую корабль извлекли, на высокий

Берег песчаный, внизу подложивши большие подпоры,
И по своим кораблям и палаткам рассеялись сами.
Гневом дышал, между тем, близь судов быстроходных покоясь,
Зевса потомок, могучий Пелид Ахиллес быстроногий.
Больше в собранья, мужей прославляющих, он не являлся,

Больше в бою не бывал, лишь терзал свое милое сердце,
Праздно покоясь, тоскуя о кликах и схватках военных.
Вскоре, лишь только заря на двенадцатый день народилась,
Все на Олимп возвращались — вечноживущие боги,
Вместе идя, а Зевес впереди. И о просьбе дитяти

Не позабыла Фетида, но, волны морские покинув,
Рано направила путь по великому небу к Олимпу.
Там увидала Кронида, глядящего вдаль: одиноко
На многоверхом Олимпе сидел он на крайней вершине.
Села с ним рядом богиня и, левой обнявши колени,

Правой рукою за низ подбородка к нему прикоснулась,
И, умоляя, сказала владыке Зевесу Крониду:
"Зевс, наш родитель! О, если когда-либо словом иль делом
Я средь бессмертных тебе угодила, — исполни мне просьбу,
Сына почти моего: из героев он всех кратковечней

Ныне ж бесчестье нанес ему пастырь племен Агамемнон,
Ибо его он владеет наградою, сам отобравшми
Ты ж отомсти за него, Олимпиец, Зевес Помыслитель
Силу троянцам даруй ты дотоле, покуда ахейцы
Сына опять не почтут моего, возвеличивши славой".

Так говорила. Зевес не ответил ей Тучегонитель,
Долго безмолвный сидел он. Она ж, как обвила колени,
Так и держала, прильнув, и опять, во второй раз, молила:
"Или сейчас обещай непреложно и знак дай согласья,
Иль откажи, ибо страх тебе чужд. И тогда пусть узнаю,

Сколько из всех я, богиня, тобой наименее чтима".
Громко вздохнув, отвечал ей Зевес, облаков собиратель:
"Скорбны последствия будут, когда приведешь меня к распре
С Герою, если б меня раздражать она вздумала бранью.
В сонме бессмертных богов и так уже вечно со мною

Спорит она, говоря, что троянцам в бою помогаю.
Ты же теперь возвратися домой, и пускай не заметит
Гера тебя. Буду сам я о всем помышлять, чтоб свершилось.
Хочешь, тебе головой в знак согласья кивну, да поверишь.
Знаменье это мое величайшее между богами,

Все, что когда-либоо я подтверждал головы наклоненьем,
Неотменяемо и необманно, и не безуспешно".
Молвил и сдвинул Кронид в знак согласия темные брови,
И, ниспадая, встряхнулись нетленные кудри владыки
Вокруг бессмертной главы — и великий Олимп содрогнулся.

Так рассудивши, расстались они. Вслед за этим богиня
С белой вершины Олимпа в глубокое ринулась море,
Зевс удалился в чертог свой. И перед отцом своим боги
Все из седалищ поднялись, — никто не дерзал дожидаться,
Стоя, его приближенья, но все устремились навстречу.

Тотчас он сел на престол свой. А Гере все было известно,
Ибо она подглядела, как с ним замышляла решенья
Дочь среброногая старца морского, богиня Фетида.
К Зевсу Крониду она с колкой речью тогда обратилась:
"Кто из богинь, о, лукавец, с тобой замышляла решенья?