Гомер - Илиада. Перевод А. А. Сальникова

Гнев, о, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына!

Гнев неуёмный его много бедствий ахеянам сделал:

Тысячи душ погубил он могучих и славных героев,

В мрачный Аид их послав! А тела же оставил окрестным

5 Птицам и псам! Такова была воля бессмертного Зевса

С самого дня, как раздор обернулся жестокой враждою

Между Атридом царём и героем войны Ахиллесом.

Кто ж из бессмертных богов их привёл к этой пагубной ссоре?

Феб Аполлон, – он был зол на Атрида, – сын Зевса и Леты!

10 Мор он на войско навёл, казнь верша, гибли толпы ахейцев

Из-за того, что Атрид оскорбил жреца, старого Хриса.

Жалкий старик приходил к кораблям быстролётным ахейским

Выкупить пленную дочь. Принеся свой бесчисленный выкуп,

Старец стоял и, держа жезл в руках золотой, с Аполлона

15 Красным венцом, умолял он собравшихся вместе ахеян,

Пуще же – грозных вождей рати всей, двух могучих Атридов:

«Дети Атрея! И вы, ратоборцы ахейского войска!

Боги помогут вам пусть, что имеют дома на Олимпе,

Город Приама разбить и живыми домой возвратиться!

20 Вы же, мой выкуп приняв, мою милую дочь мне верните.

Этим окажете честь сыну Зевса, разящему Фебу».

Дружеским криком тогда все ахейцы согласие дали

Честь старику оказать и принять драгоценнейший выкуп.

Лишь Агамемнон Атрид не доволен был этим. Он строго

25 Хриса жреца отослал, и сказал ему грозное слово:

«Старец, чтоб я никогда у судов тебя больше не видел!

Прочь от ахеян! И впредь не рискуй показаться здесь снова!

Или тебя не спасут ни твой жезл, ни венец Аполлона.

Дочь твоя будет в плену, и она постареет в неволе,

30 В Аргосе, в доме моём, от тебя и отчизны далёко —

Ткацкий станок обходя, или ложе со мной разделяя.

Так что уж лучше не зли! Уходи по добру, по здорову!»

В страхе трепещет старик, и указу царя покоряясь,

Прочь он, печальный, пошёл, вдоль кипящего шумного моря.

35 От кораблей удалясь, Хрис в слезах к Аполлону взмолился,

Богу-владыке, стрелку, сыну Леты прекраснокудрявой:

«Феб сребролукий, внемли! Ты, что мощно царишь в Тенедосе;

Киллу священную и Хрису, вечно хранящий, обходишь!

Сминфей, послушай, не я ль украшал дивный храм твой священный?

40 На алтаре пред тобой возжигались мной тучные бедра

Коз и тельцов. Так услышь, и исполни одну мою просьбу:

Слёзы мои отомсти аргивянам стрелами своими!»

Плача, он Феба молил. Внял ему Аполлон сребролукий:

Быстро с Олимпа вершин устремился, пылающий гневом,

45 Лук за плечами неся и колчан, отовсюду закрытый;

Громко звучали, трясясь, за плечами крылатые стрелы

В такт его гневных шагов; был он хмур, тёмной ночи подобен.

Вот кораблей он достиг. Грозно стрелы пернатые мечет, –

Страшно серебряный лук зазвенел под рукой Аполлона.

50 Мулов в начале и псов празднобродных разил стреловержец.

После напал на людей, смертоносными стрелами брызжа.

Частые трупов костры непрестанно пылали по стану.

Девять без устали дней на войска стрелы бога летели;

В день же десятый Пелид всех ахеян призвал на собранье.

55 Это вложила ему в мысли вечнодержавная Гера:

Скорбью терзалась она, погибающих видя ахеян.

Быстро сходился народ, и, когда же все вместе собрались,

Встав перед воинством, так говорил Ахиллес быстроногий:

«Можем, Атрид, лишь тогда мы вернуться домой, в свои семьи,

60 Морем обратно пройти, – если здесь мы от смерти спасёмся!

Здесь же и мор, и война истребляют ахеян безмерно.

Нужно, Атрид, испытать и спросить нам жреца ли, пророка,

Или гадателя снов (ведь бывают же сны и от Зевса):

Пусть нам поведают, чем раздражен Аполлон небожитель?

65 Гневен ли он за обет неисполненный, за гекатомбу?

Или от избранных коз и ягнят благовонного тука

Требует бог Аполлон, чтоб избавить ахеян от язвы?»

Речь свою кончил и сел Ахиллес. От собрания сразу

Ка́лхас Фесто́рид тут встал, предвещатель по птицам верховный.

70 Мудрый, он многое знал: то, что было, что есть и что будет.

Он и ахеян суда проводил по морям к Илиону

Даром пророка; ему это свыше даровано, Фебом.

Перед собранием речь мудрый Ка́лхас держал, так сказал он:

«Царь Ахиллес! Ты хотел слышать истину, Зевса любимец;

75 Гнева причину узнать Аполлона, разящего метко?

Я возвещу! Только ты поклянись мне, Пелид, перед войском,

Что не оставишь в беде, защитишь меня словом и делом.

Речью своей я боюсь прогневить предводителя войска,

Знатного мужа, царя аргивян и вождя всех ахейцев.

80 Слишком могуществен он, и уж если свой гнев неуёмный

В первую пору смягчит, – всё же скрытую злобу оставит

В сердце своём до тех пор, пока местью свой гнев не насытит.

Ну, так скажи, Ахиллес, кем ты будешь: копьём ли, щитом мне?»

Тут же на это ему отвечал Ахиллес благородный:

85 «Смело нам правду скажи! Возвести, мы воспримем любую!

Зевса любимцем клянусь, Аполлоном, которому, Ка́лхас,

Молишься ты, и тебе по молитве он всё открывает:

Суть всех вещей, всё, что есть и что будет, – клянусь тебе, Ка́лхас,

В стане ахейском никто на тебя и руки не поднимет,

90 Жив я пока, даже сам предводитель верховный ахеян

Царь Агамемнон Атрид. Так что ты под моею защитой».

Так он сказал. И тогда им ответил пророк непорочный:

«Нет, не за должный обет, не за жертву стотельчную гневен

Феб, а за Хриса жреца. Обесчестил его Агамемнон:

95 Дочь старику не вернул и обидой на просьбу ответил,

Выкуп не принял Атрид. Был на это разгневан бессмертный,

Язву послал он на нас, и ещё покарает за дерзость!

Только когда мы жрецу возвратим безо всякой оплаты

Дочь черноглазую, и в Хрису жертву святую представим

100 Сотни тельцов, лишь тогда Аполлона мы склоним на милость».

Так мудрый Ка́лхас сказав, сел. И тут же поднялся пред всеми

Мощный и гордый Атрид Агамемнон, верховный правитель.

Гневом пылал он; в груди его мрачное сердце ужасной

Полнилось злобой; глаза словно пламень пылали, искрились.

105 Ка́лхасу первому он, гневно глядя, сказал со свирепством:

«Бед предвещатель! Ты мне никогда слов приятных не скажешь!

Радостно, видно, тебе людям беды одни лишь пророчить!

Добрых вестей от тебя никогда я не слышал, ни разу!

Вот и теперь ты опять проповедуешь нам божье слово:

110 Будто войскам нашим зло дальномечущий Феб посылает,

Мстя, что не взял я даров и свободу не дал Хрисеиде…

Знай, что в душе я желал черноглазую деву, дочь Хриса,

В дом мой ввести; предпочёл я б её и самой Клитемнестре,

Девой которую взял я в супруги; её Хрисеида

115 Вовсе не хуже лицом, и умом, и делами, и статью!..

Но соглашусь, и её возвращу, если требует польза: