Гомер - Илиада. Перевод А. А. Сальникова

Прибывшие улеглись у причала, у самого судна.

Но, лишь явилась Заря розоперстая, вестница утра,

В путь поднялись, чтобы плыть им обратно к военному стану.

Ветер попутный послал прямо с пристани Феб сребролукий.

480 Мачту поставили, все паруса распустили седые,

Средний же парус тотчас переполнил дыханием ветер.

Страшно вокруг корабля зашумели пурпурные волны.

Быстро по ним он летел, борозду за собой оставляя.

Только ахейцы пришли с моря к ратному стану, как тут же

485 Чёрный корабль извлекли на покатую сушу, поставив

Выше от вод, на песке, подкатив преогромные брёвна.

Сами потом разошлись по своим кораблям и по ставкам.

Зевса питомец, Пелид Ахиллес, быстроногий воитель,

Возле своих кораблей оставался меж тем, с гневом в сердце.

490 Не приходил он в совет предводителей славных ахейских,

Не был и в грозных боях. Свою душу питая печалью,

Праздный сидел; но желал он безмерно сражений и славы.

Вот и двенадцатый день миновал с той поры. Возвратились

Боги на светлый Олимп многохолмный; за Зевсом Кронидом

495 Прибыли все как один. Не забыла богиня Фетида

Сына молений, она рано утром из пенного моря,

Вместе с туманом взошла на безмерное небо, к Олимпу.

Видит, на самом верху белоснежной обители божьей

Молний метатель сидит, тёмных туч грозовых собиратель.

500 Рядом садится она, обнимает колени владыке

Левой рукой, а другой – ему бороду ласково гладит,

И умоляет его, из бессмертных сильнейшего бога:

«Если когда, наш отец, я тебе из бессмертных угодна

Словом ли, делом была, то исполни одну мою просьбу!

505 Зевс! За Пелида, молю, отомсти, век и так его краток;

Но Агамемнон его обесчестил, властитель надменный:

Честный трофей отобрал, и теперь им владеет, как хочет!

Ты отомсти за него, промыслитель небесный, Кронион!

Войску троянскому дай ты победы, пока все ахейцы

510 Сына почтить не придут, не возвысят его пред собою».

Так говорила. Но, ей не ответствуя, тучегонитель

Долго безмолвный сидел. А она, обняв Зевсу колени,

Так и держала, припав, и опять умоляла Кронида:

«Дай нерушимый обет, и священное знаменье сделай,

515 Или отвергни меня! Говори, – я же удостоверюсь,

Всех ли презреннее я для тебя средь богинь нынче стала».

Ей он, вздохнув глубоко, отвечает весьма неохотно:

«Скорбное дело. Поверь, на меня возбуждаешь ты злобу

Геры надменной. Она и меня оскорбит и озлобит.

520 Гера и так каждый раз перед сонмом бессмертных со мною

Спорит, вопит на меня, что троянцам в войне помогаю.

Ладно, теперь уходи, чтобы Гере тебя не увидеть.

Просьбу твою я приму. Обо всём позабочусь, исполню.

Знаменье вот для тебя: я слегка лишь кивну головою.

525 Это всегда от меня для бессмертных богов величайший

Слова залог: что вовек эта клятва моя непреложна,

Ей не свершиться нельзя, если я лишь кивну головою».

Тут же, во знаменье, Зевс сдвинул чёрные брови, и следом

Лёгким кивком всколыхнул благовонных волос своих волны

530 Вкруг головы. В тот же миг весь потрясся Олимп многохолмный.

Так сговорились они и расстались. И быстро Фетида

Ринулась в бездну морей с белоснежной вершины Олимпа.

Зевс же пошёл в главный зал. Боги встали, встречая Кронида.

Перед бессмертных отцом ни один не дерзнул из встречавших

535 Сидя увидеть его, и при встрече все дружно поднялись.

Зевс Олимпиец на трон свой воссел. Но владычица Гера,

Видела, как с ним в тиши говорила пучинного старца

Сереброногая дочь, мать ахейца, героя Пелида.

Тут же язвительно, зло обратилась она прямо к Зевсу:

540 «Кто из бессмертных с тобой, мой коварный, секретничал нынче?

Знаю, приятно тебе от меня кулуарничать скрытно,

Тайные мысли держать! Никогда ты по собственной воле

Мне не решался сказать ни полслова из помыслов тайных!»

Гере на это сказал повелитель бессмертных и смертных:

545 «Гера, ты мысли мои все узнать не надейся напрасно!

Тяжки они для тебя, даже если ты мне и супруга!

Что невозможно познать, никогда и никто не познает!

Но то, что можно, поверь, прежде всех ты узнаешь бессмертных.

Если ж хочу я один, без советников, что-то замыслить,

550 То ты с расспросом не лезь! И узнать за спиной не пытайся!»

Зевсу сказала тогда волоокая Гера богиня:

«Тучегонитель! Зачем ты мне так отвечаешь, жестокий?

Я ни тебя расспросить, ни узнать за твоею спиною

Век ничего не хочу! Делай всё, что замыслишь, спокойно.

555 Я об одном лишь прошу: пусть тебя не преклонит мольбою

Старца пучинного дочь, среброногая мать Ахиллеса,

Та, что сидела с тобой и колени твои обнимала.

Ты ей и знаменье дал, обещав за обиду Пелида

Месть совершить и разбить аргивян перед их кораблями».

560 Гере немедля на то отвечал грозных туч собиратель:

«Дивная! Видишь ты всё, и за мною следишь неустанно!

Сделать же ты ничего не успеешь, оставь и надежду.

Только меня разозлишь ты сильней, и тебе ж будет хуже!

Раз уж всё сделалось так, – значит, так и угодно мне было!

565 Ты же сиди и молчи! И словам моим впредь повинуйся!

Или тебя не спасут даже все божества на Олимпе,

Если я, встав, наложу на тебя свою мощную руку!»

Тут испугалась его волоокая Гера богиня,

Села, смирившись, молчит, уняла возмущение в сердце.

570 В Зевсовом доме слышны лишь тревожные вздохи бессмертных.

Слово тогда взял Гефест, олимпийский художник, желая

Матери милой помочь, белоплечей божественной Гере:

«Горестны будут дела нам такие, вконец нестерпимы,

Если враждуете вы из-за смертных со злобой кипучей;

575 Если вы в сонме богов воздвигаете смуту! Исчезнет

Радость от пиршества нам, если зло даже здесь торжествует!

Мать, убеждаю тебя, хоть премудра сама ты, послушай,

Зевсу царю покорись! Дабы снова бессмертный владыка

Гневом не грянул и нам не смутил безмятежного пира.

580 Если захочет отец, Олимпиец, громами блестящий,

Всех он с престолов сшибёт! Ведь могуществом всех он превыше!

Ты постарайся его лучше сладкими тронуть словами,

Сразу он сменит свой гнев, сразу будет он милостив с нами».

Это сказал он и встал, и блистательный кубок двудонный

585 Матери милой поднёс, и опять обратился к ней с речью:

«Милая мать, я прошу, ты стерпи, как ни горестно сердцу!

Очень ты мне дорога, так не дай же увидеть ударов

Зевса на теле твоём, ведь помочь тебе буду бессилен,

И оттого я страдать буду тяжко. Нам с ним не тягаться!

590 Он уж и раньше меня, когда так же помочь я старался,

В гневе за но́гу схватил и небес сбросил прямо на землю:

Падал стремглав я весь день, лишь с закатом блестящего солнца

Рухнул на Лемнос, едва сохранивший дыханье. Но всё же

Му́жи синтийские там меня приняли с должным почтеньем».