Константин Ваншенкин - Жизнь человека

Поселенцев давних правнук,
Он висит над крутизной.
Только посвист взмахов плавных
Да встающий ранний зной.

И подобием вселенной,
Впереди и по бокам,—
Тот, из песни, тот, священный,
Тот — единственный — Байкал.

Вспомнить все это и взвесить,
Встав над миром на крыло!..
…Вдруг я понял: да не десять,
Двадцать лет уже прошло.

Как ты пережить сумел все это?
Смерть друзей. Разрывы вдоль кювета.
Долгий фронт и госпитальный тыл…
— Молод был.

Как ты пережить сумел все это?
Средь степей холодный блеск рассвета.
Жизнь вдали от дедовских могил…
— Старый был.

Всеобщих помыслов предмет.
Испуг и даже ослепленье…
Кончается парад планет,
И скоро снимут оцепленье.

И в суматохе новых дней
Душа доверчивая рада,
Что, может, легче будет ей,
Чем в срок вселенского парада;

Когда отбой сыграют там,
И, вспомнив прежние приметы,
Вновь разойдутся по домам,
Забыв равнение, планеты.

Хоть из пушки вверх пали! —
Дверь — ив солнечной пыли
Дед, явившийся внезапно.
А ведь ждали только завтра.

Так он смотрит всякий раз,
Задержав глаза на внуке,
Словно видит всех сейчас
После длительной разлуки.

Внук, ликуя и дрожа,
Позабыл и про гостинец,
Крепко дедушку держа
За его большой мизинец.

Это внуки резвятся тут
Среди лета или зимы.
Чем быстрее они растут,
Тем скорее стареем мы.

Среди света, а то и тьмы,
Зная многое наперед,
Тем скорее стареем мы…
А быть может, наоборот?

Исполнен мир восторга.
Мчат льдины кое-где.
Но тонкая восьмерка
С полудня на воде.

Снежок недавний стаял,
Заголубел зенит,
И длинноногий стайер
Вдоль сквера семенит.

Мальчишки близ асфальта
Гоняют мяч… У них
Пока что нет офсайда
И сложностей иных.

В спорте прозвища как в деревне,
И традиции эти древни.
Каждый ловко и прочно зван:
Слон. Михей. Косопузый. Жбан.

Так заходит сосед к соседу
Длинным вечером на беседу.
Эта явная теплота
Между близкими принята.

Оборачиваясь на кличку,
Что с годами вошло в привычку,
Усмехаешься: «Молодежь!..»
И опять от ворот идешь.

Потому что взяты ворота…
В этом все-таки было что-то:
Гусь. Чепец. Пономарь. Стрелец…
А играет-то как, стервец!

Аэропорт в работе и в заботе.
Но сколь неодинаков интерес —
Лететь ли вам, иль вы кого-то ждете,
Иль сами опускаетесь с небес.

Вы чуточку задумались с устатку.
Но разное волненье в вас живет —
Спешите ли по залу на посадку,
Идет ли на посадку самолет.

Исходит от дворов
Вечернее мычанье.
А за деревней ров
Хранит в полях молчанье.

Он хмуро ждет врага.
Дождется ли? А надо б! —
Чтоб вскинуть на рога
Своих гранитных надолб.

Но как не наяву,
Тут звук, подобный вою,—
Неужто на Москву? —
Течет над головою.

И снова тишина
Сгустившихся потемок.
И песня не слышна,
И разговор негромок.

Как будто в небесах,
Где прокатился рокот,
О ваших голосах
Догадываться могут.

Но вот уже и спят,
Чуть свет вставать готовы,
Ровесницы солдат,
А может быть, и вдовы.

А эти пацаны,
Смеявшиеся живо,
Какие видят сны
За месяц до призыва?

В полях сгорел закат.
Усталые лопаты,
Что у крыльца стоят,
Мерцают как лампады.

Мигает маяком
Звезда за пеленою.
И пахнет молоком,
И пылью, и войною…

Грозные ночи Москвы —
Помнится каждая ночка:
Улицы, крыши, мосты,—
Черные — ни огонечка.

Тьма над столицей одна:
Ни фонаря из-под арки,
Ни делового окна
Или беспечной цигарки.

Всюду главенствует мрак,
Ибо имеется мненье,
Что нарушает лишь враг
Строгий закон затемненья.

Помниться ль будет в веках
Или же только в начале?..
Но нарушалось — и как! —
Жесткими теми ночами.

Но озарялось как днем —
Синим прожекторным светом,
Желтым зенитным огнем,
Бьющим без устали следом.

Вспышкой машины чужой,
Рухнувшей в страшном увечье.
Вставшим за каждой душой
Заревом в Замоскворечье.

Всё получили сполна
Люди московского тыла.
А постепенно война
Дальше на Запад катила.

Осточертело давно
Жить в затемнении лютом.
Но озарялось оно
Каждым бесстрашным салютом.

Уже с огнями бортовыми
Воздушный лайнер… А внизу
Влачит наполненное вымя
Корова и ведут козу.

И ждут поленья укорота,—
Стоит, расслабившись, пила.
Пора поливки огорода.
Разнообразные дела.

И в голубом пространстве полом
Не много взоров соберет
Над речкой и туманным полем
Распятый в небе самолет.

Долго еще до конца.
Ближе куда от начала.
И впереди у бойца
Снова дорога лежала.

Но в городах и в глуши,
Возле огней одиноких,—
Камень свалился с души
Многих, и многих, и многих…

Не то чтобы стройный рассказ
Из жизни тогдашнего тыла,
Но я представляю сейчас
Примерно, как там это было.

Все ближе победная весть.
Девчонки в смятенье высоком.
Не голод, но хочется есть,
Да бьет возбуждения током.

Соленый огурчик один
Запутался в длинном укропе.
А мы — среди чуждых равнин
Давно уже в старой Европе.

А здесь громыхает салют.
Снимают защитную штору.
Болтают, что скоро сольют
Мужскую и женскую школу.

Помогите маленьким и старцам,
Страждущим от боли и беды.
Доблестному воинству и штатским,
Сытым и опухшим с лебеды.

Равно находящимся под знаком
Эпидемий разных и зараз.
Помогите людям и собакам,
Голубям и коршунам — зараз.

И пускай, исполнено значенья,
В ближние и дальние места
Долетает доброе свеченье
Красного и синего креста.