Фердинанд Фингер - Избранное

Внучкам Юлечке и Ксюшеньке посвящаю

Любовь – Любовь! В тринадцать детских лет.

Она нас посещает к счастью иль несчастью.

Она как ручеек чиста и непорочна, словно божий свет,

Она нам ранит сердце глубоко и ежечасно.

Московский двор мне видится вдали,

В туманные года давно ушедший,

Мальчишка смотрит на одно из окон, там внутри

Девчонка, что недосягаема в любви пришедшей.

Как безответна детская любовь всегда,

Она мираж лишенный основанья,

Ведь все, что ощущает детская прекрасная душа,

Все это не ко времени и к полному непониманью.

Какою легкомысленною кажется она,

Однако в ней заложена такая мощь и сила,

Воспоминаниями сердце рвет она, хоть и седая голова,

О, если бы Господь вернул мне все, что было.

Чтобы я мог часами пред окном стоять,

Не понимая, что волнует, что желаю,

Ведь невозможно плод от дерева сорвать,

Который лишь цветком в начале мая.

Ну слезы, что не можем мы пожать плоды любви,

Хотя любовь пришла так чувственно, прекрасно,

Ну не ко времени она, хоть в крик кричи,

И проявляется, чтоб за косичку дернуть понапрасну.

Таинственностью нас волнует та любовь,

Когда стоим мы в старости перед порогом,

Она так девственна была, так волновала кровь,

И не могла быть изгнана из рая Богом.

Живет пусть вечно трепетная та любовь,

Которая как солнце детство освещает,

И пусть седая голова, нам сердце вновь и вновь,

Прекрасную пору прошедшую напоминает.

Я боль и крик своей души оставлю за твоим порогом

Меня не слышишь ты, ты слишком молода

Я понял – вместе нам не быть и, слава Богу!

Я постараюсь это пережить, хоть и больно донельзя.

Какою роковою и непоправимою ошибкой

Слиянье судеб наших там тогда произошло.

О, эта встреча с милою наивною улыбкой,

Все это было, а теперь в туман ушло.

Прикосновение любви пришло, как ниоткуда

Проникновенье в душу – майскою грозой.

Как будто многоцветной радугой вдруг охватило чудо,

Которое была любовь, которое со мной.

Оно в прикосновениях и страстных обожаньях,

В тех запахах, что молодость с собой несет

И старость дарит юности вниманье,

Которое так трогательно, а для юности наоборот.

И это правильно, завядший лист пред новою листвою,

иль осень хмурая перед волнительной весной.

И старый дуб с своею заскорузлою корою

Пред стройной гнущейся березкой перед тобой.

Слова-слова, что льются водопадом,

Не объяснят всей сущности такой любви,

Не объяснят трагедии тех двух стоящих рядом,

Несовместимость Юности и Старости в крови.

Несовместимость есть несовместимость,

Она приносит разочарование и часто смерть.

И разрушает все, что Бог дает нам в милость,

За старость осторожно можно и сгореть.

Ведь старый дуб ломает буря словно спичку,

Вот так и буря молодости и ее напор,

Терзает старость бедную, не надо ей отмычек —

Чтоб быстро обнаружить старости прилипчивый Позор.

Жизнь, как мне прожить тебя, не знаю!

Каждый день живу я, как в бреду,

Как подсолнух солнце провожает,

Так же за моей мечтою иду.

Как ты, кто ты в голове бредовой?

Закрутилась та мечта в водоворот,

Шлет меня на поиск жизни новой,

Дарит на дороге новый поворот.

А за этим самым поворотом

Не видать ни зги, темным-темно,

Снежной вихорью и заволокой

Путь мой за мечтою скрыло, замело.

Как же мне угнаться за тобою?

Я хочу тебя обнять, прижать к себе!

Снег помечен заячьей петлею,

Так же сложно заплетен мой путь к тебе.

Запетляли те следы – мои желанья,

В той погоне тщетной за мечтой.

И поземка занесла твое очарованье —

Не увидеть мне тебя перед собой.

Видно, не судьба зимой постылой

Мне догнать тебя – прекрасная мечта.

Верю я: весной улыбкой милой

И цветком весенним одаришь меня.

Москва, война, тепло внизу в метро.

Толпа людей в заботах и полуголодных.

Средь них мальчишка в стареньком пальто

Переминается – эх, неудобно в валенках огромных.

Петлей на шее на шнурках коньки висят,

Размера те ботиночки на взгляд 48-го.

Размер ноги 36-й, ну, что с мальчишки взять,

Да вот и поезд подошел, да вот и время полвосьмого.

Как поршнем из туннеля воздух вытолкнут – и вот

В носу особый запах стали и резины,

Откроются вагонов двери, и толпа войдет,

Места позанимать спешат, не люди, а машины.

Вот он подходит, головной вагон,

Из репродуктора названье остановки раздается,

Водитель на перрон выходит – мальчик так смешон,

Что, глядя на меня, задорно-радостно смеется.

Ну, и видок – ушанка трепаная набекрень,

Веснушки все лицо покрыли просом,

Нелепая одежда – ну, понятно, зимний день,

Пытливые глаза всегда с вопросом.

И вот невероятное случилось вдруг,

Водитель мне рукой махнул: «Садись скорее!»,

Не дожидаясь повторенья, я нырнул

В кабину, поперхнувшись с изумленья.

Там мне сказали, чтобы тихо я сидел.

На станциях я должен пригибаться к полу.

Поверить я своим глазам не смел,

Что так случиться может, ну, ей Богу.

Сигнал, флажком отмашка, и в туннель,