Фердинанд Фингер - Избранное

Далекая звезда в мерцании своем,

Быть может, мне ответ подскажешь,

Ну, почему по круговерти жизни щепкой мы плывем,

Когда бы кораблем хотелось плыть, а как – не знаем.

Чтоб без шатаний вкривь и вкось

Я гостем по земле прошел родимой,

Потом звезда к тебе, где я уже не гость,

В том вечном странствии необъяснимом.

Я на земле хочу оставить благодетельный посев,

Который дети, а потом и дети их детей получат,

Хороший урожай, а не «плевел» отсев,

Дорогу, пройденную мной, они озвучат.

Озвучат благодарностью иль памятью своей,

Чтобы труды мои вдруг не исчезли понапрасну,

Для этого растим мы сыновей и дочерей,

И делаем мы все, чтоб сделать жизнь прекрасной.

И пусть благословенны будут семена,

Которые отцы и матери сажают,

Приходит время, и потомки их святые имена

С слезами благодарности нередко вспоминают.

Наверно, стоит наша жизнь, чтоб жить.

Чтоб щепочкой она нас вверх и вниз бросала,

Наверно, в этом мудрость – щепкой лучше быть,

Чем топляком лежать на дне Байкала.

Ну как вернуться мне к тому порогу,

Который часто вижу я в мечтах и снах,

И до сих пор он снится мне и слава Богу,

Мне запахи родительского дома не позабыть никак.

Мой милый старый дом с косою ставней,

Где половица пересохшая скрипит,

Когда-то скатерть, вышитая мамой,

Все здесь о прошлом тихо говорит.

Потертый заяц затаился за кроватью,

Над ней косая полка с книгами висит,

Ну, неужели здесь стою опять я,

Где все о детстве нежном говорит.

В сенях ведро покрытое доскою,

И кружка погнутая наверху стоит,

В окошке речка с тихою волною,

Которая, как в детстве, прежняя изгибисто бежит.

Бежит она, теперь уже не вспомнит

О брызгах вечной детской кутерьмы,

Как быстро все прошло, но может мне напомнит

Дни детства моего, во взрослости тюрьмы.

Где незабвенные девчонки и мальчишки,

Те, для которых жизнь радостью цвела,

Они уж далеко, наверно, только в книжке,

Прочесть мы можем, чем та жизнь была.

О, теплая волна, той речки детской,

Даришь воспоминания, что не исчезли, не прошли,

Игрою вечною воображения чудесной,

Которая нас не оставит никогда на жизненном пути.

Вернись, вернись волна воспоминаний,

И голос мамы возврати мне издали,

Чтоб снова стали мы детьми тем утром ранним,

Когда поют над речкой соловьи.

И чтобы эта речка, что из детства,

Нас привела внезапно к устью, где она

Вдруг кончилась и влилась в неизвестность,

В которой есть предел, и к Богу там видна тропа.

Березка, белая подруженька моя,

Поэтами в стихах ты не забыта.

Ну, что за дерево – ну, что за красота!

И что за тайна там в тебе сокрыта.

Ее увидишь – сразу хочешь подойти,

Погладить белую, с шелковинкою, кожу

Тебя так хочется прижать к себе – обнять.

На нежную ты девушку похожа.

Твой стройный стан, твоя листва,

Шуршащая таким неслышимым дыханьем,

А осенью твой каждый листик – золотой дукат,

Струишь в природу ты очарованье.

Струишься вечной нежностью своей,

И независимо от времени, погоды

Ты даришь мне божественную красоту

Ту, при которой забываются невзгоды.

Утешь меня в мой жизни трудный час,

Ты видишь – я обнял тебя, я плачу.

Я много потерял, в сомненьях я,

Ты помоги мне обрести удачу.

Ты теплотой коры своей согрей меня.

Осыпь листвой – тем золотым дукатом,

Которым осыпают, только лишь любя,

И тех, которые ни в чем не виноваты.

Ты тонкой нежной веточкой своей

Утешь меня, я перестану плакать.

Ты нашепчи на ухо поскорее мне,

Что делать мне, чтоб снова не заплакать.

Вот посоветовался – камень спал с души,

Она вдруг в свете – вдруг не туча грозовая,

Мне стало легче – девушкой на взгорочке стоишь,

Мне на прощанье веткой тоненькой качая.

Час пятый бьет, тихонечко встаю,

Я не тревожу сон моей любимой,

Для ловли рыбы снасти достаю,

Иду на озеро дорогою недлинной.

Луга, туман, сейчас такая рань,

Вот воркованье, клекот голубиный,

Роса рассыпалась бриллиантами в цветах,

В природе мне звучит романс старинный.

На взгорках, глядь, в пробившейся траве,

Уж сотни крокусов ковром цветистым

Ласкают глаз в пастельной красоте

И выглядят раскинутым ковром персидским.

Смесь красок взволновала кровь,

Уж на востоке постепенно небо рдеет,

Светает, пчелы скоро полетят,

Туман пробит лучами, небо голубеет.

Необъяснимый гул кругом стоит,

От корня вверх в деревьях соки выбивает,

Миллиарды почек лопаются вдруг,

И радость жизни всюду проникает.

Деревья нежной веткою уходят в синеву,

Все ждут, когда душа их листьями проснется,

И после долгой спячки – вот теперь,

Тепла и солнца от природы не дождется.

Как будто бы деревьев голубая кровь

Во мне проснулась и не отпускает,

Я словно ласковым весны объятьем весь согрет,

И небо нежной синевой меня ласкает.

А запахи – о них как рассказать здесь мне,

Они везде – и от сырой земли, остатков снега,

В листе опрел ом жухлом по весне,

И от всего охватывает душу нега.

Ну, вот и озеро агатом вставлено в леса,

Вокруг они стоят в обратном отраженье,

Вода, как зеркало, таинственно блестит,

Такая тишина, как будто нет движенья.

Природа Швеции наполнена такою тишиной,

Здесь «суеты сует» ты не дождешься,

Орлана шурш крылами слышится порой,

Внезапно в тишину врывается рев лося.

У озера, наполненного тихой глубиной,

Ты тихо сядешь, размотаешь снасти,

Закинешь удочку на тридцать метров вдаль,

И жди, когда рыбацкое с небес получишь счастье.

Вот здесь-то и сожмется сердце рыбака,

Ты на провис натянешь голубую леску,

И вдруг – толчок, она дрожит и тянет от тебя,

И удочка согнулася почти напополам – ой, будет треску!

Катушку судорожно вдруг закрутишь ты,

И вдруг там, в метрах тридцати, вода взорвется,

Огромной розово-сиреневой, упругою змеей

Перед тобой огромный лаке взовьется.

Такой теперь устроит цирк тебе,

С такой неимоверною упругой силой,

Он будет жизнь свою теперь спасать,

А ты его держать и крепко, милый.

Прыжок наверх, затем стрелою вниз,

Держи его в натяге и не думай оплошать,

Цирк начался, почти неповторимый,

Не выдержишь, себя ты будешь проклинать.

Минут через пятнадцать ты его подтянешь