Фердинанд Фингер - Избранное

Россия взором неохватная – леса таинственно шумят,

Туманные болота, в речках рыбьи всплески.

Дорогой пыльною молоденький солдат

Из окруженья выходил то лесом, то подлеском.

Вдруг увидал он девушку с звенящею косой,

Прокошена трава широкой полосою.

Солдатик поражен девичьей красотой,

Сошел с дороги и пошел стернею.

Как опытный солдат заметил краем глаз:

Еще один замах, коса ударит по металлу.

Почувствовал: там затаилась Смерть сейчас,

А этого та девушка не видела, не замечала.

И с криком «стой» к металлу побежал,

И мину Смерть – на Жизнь сменил удало,

«Теперь живем» он девушке сказал,

Она к его груди лицо прижала.

Война проклятая убила жениха,

Кормить старушку-мать, отца ей надо.

Солдату душу, тело подарила: тут и не было греха,

Трава сокрыла таинство – так было надо.

То поле с чебрецом и мятой, да полынь,

Все скрыло навсегда и без возврата.

Была под небом чистая Любовь и Божия теплынь,

И девушка была чиста – ни в чем не виновата.

Прошло уж сорок – позабытою дорогой той

Старик шел сгорбленный, не тот солдат, что прежде.

Он вдруг мужчину увидал с звенящею косой

Как вкопанный, стоял в непонимающей надежде.

Вот подошел, разговорились не спеша.

И сын обнял отца – отец прижался к сыну

Любовь святая как сладка и как горька,

А матери уж нет – жизнь отняла от них обоих половину.

Но если половины те сложить – вот и Любовь,

Которая чрез память пробивается цветами.

Она нам украшает жизнь, напоминая вновь и вновь,

Что это Божья Благодать, Брильянтами рассыпана меж нами.

Война – разрывов мне визгливый вой

Зачем и почему – никто не знает.

Но ведь известно – не бывает вечных войн

И время войн Господь на мир сменяет

А палачи не образумятся в века

Они живут войной, обманывая мир лукаво

Война – семей их не коснется никогда

Им наплевать, что в доме не услышать слово «мама».

Забыта заповедь, что «не завидуй и не предавай»

Убийства совершают, позабыв о Боге

Забыта заповедь – не убивай.

За что и будут прокляты на жизненной дороге.

Таинственная тайна обомшелых плит

Страданья миллионов под собой скрывают

И шепот листьев в тишине кладбищенской струит

Березка, плача и склоняясь, веточкой качает.

Что делать с жизнью, я какая-то игрушка у тебя,

И как жестоко ты порой со мной играешь.

Узнали бы мои родители, то защитили бы, любя,

Пощечин получила ты от них – их руку знаешь.

Побили за проказы, в угол дальний загнали,

За то, что с их дитем так дурно поступаешь.

Как жалко, что их нет, они давно в дали,

А без вмешательств их, ой распустилась, меру забываешь.

Жена моя стоит, раскинув руки у двери,

И спрашивает, что приятного ты мужу предлагаешь.

И, если весть хорошая, ей говорит: «Входи»,

А если вести скверные, домой не пропускает.

Какая каверзница и шутница жизнь моя.

На зло моей жене вдруг с девушкой меня знакомишь.

Подталкиваешь на измену вдруг меня,

Соль сыплешь мне на раны, так меня тревожишь.

То многое даешь, здоровье, красоту весны,

То отнимаешь все, зло причиняя.

То в зиму жуткую вдруг загоняешь ты,

То без пощады плетью невиновного стегая.

Пожалуйста, не ошибайся, жизнь моя,

Ты можешь извалять меня, забить до смерти.

Но не забудь, что вечна у меня душа,

Она уйдет когда-нибудь туда, наверх в бессмертье.

О, жизнь, я не хочу поссориться с тобой.

Я не хочу, чтоб ты ушла, захлопнув двери.

Уж лучше при твоих проказах буду я живой,

Чем попаду, когда уйдешь, я в лапы смерти.

О, жизнь моя, даю тебе один совет, его цени.

Ведь вижу я, что ты одна, тебе нужна подруга.

Дружи покрепче с жизнью замечательной моей жены,

Ведь ты нуждаешься в поддержке друга.

Ну, сделай так, чтоб вы не расставались никогда.

Держитесь за руки обеи да покрепче,

Не расставайтесь вы в грядущие года,

И нам с женою в наших жизнях будет легче.

Ну, а когда вам надоест с обеими играть,

Об этом нам не говорите и уйдите по-английски.

Так сделайте, чтоб мы могли подарок этот взять,

И вовремя уйти туда, где не было и нет прописки.

Оттуда будем сверху мы смотреть на жизнь своих детей,

И помогать во всем их жизням понемногу,

И может быть двух белых лебедей

Они увидят, и поймут, что это мы, и слава Богу.

О, друг мой, посети меня, когда бушует непогода,

Приди ко мне, я так соскучился, я жду тебя.

Приму тебя я радостно у входа,

И светом вся осветится моя душа.

Устал я от людей, мой друг, устал,

Устал от корысти, от лжи, непониманья,

Хочу я видеть искренность, чтобы предстал

Тот человек, к которому душа стремится с пониманьем.

Какое счастье видеть друга пред собой,

Того, кому я рад всегда безмерно,

В Михайловском, как Пущин будь передо мной,

В том гениальном Пушкина стихотвореньи.

Такого друга невозможно и в мечтах

Себе представить, это редкостное счастье,

Когда ты одинок во всех твоих делах,

Он помогает жить тебе среди ненастья.

Малейший зов мой ночью или днем,

Тотчас же отзвук в сердце друга вызывает,

И он спешит ко мне, чтобы побыть вдвоем,

Болея за меня душой, все понимая.

Он может, как и я, довольствоваться десятью,

И только десятью ступеньками, что вверх нас поднимают,

А лестница тщеславия обоим ни к чему,

Она ведь не возносит вверх, а опускает.

О, друг мой, посети меня, я в одиночестве стою,

И принеси мне солнце, ведь бушует непогода,

Скорее приходи ко мне, тебя я обниму,

И грусть с моей души, как снег, смету у входа.

Опять родную Ischia я посетил,

Опять увидел я места мне дорогие,

Опять Господь мне счастье подарил,

Опять мне оживил воспоминания былые.

Sig Anna-Capo recivimento встретила меня,

A mietre ristorante Stanislv нас удивил немало.

Таких столов отроду не видал я, господа,

И в подтверждение смотрите фотоматериалы.

Не знаю, как, но я был удивлен

Изяществом и качеством кулинарии.

Глаз красками тортов был поражен,

Все 23 стоят передо мной доныне.

Бассейны голубые со струящейся водой,

В ней бронзой отливаются тела туристов,

А кедры-пальмы над тобой

Дают спасательную тень и радость жизни.

А вечерами Reginella музыку дарит

Бельканто неаполитанца в яви.