Самуил Маршак - Сочинения в четырех томах. Том четвертый. Статьи и заметки о мастерстве.

В этот вечер Ильмаринен
Приготовил одеяла,
Две иль три медвежьих шкуры,
Шесть платков из мягкой шерсти,
Чтобы спать с женою рядом,
С золотой своей супругой.

У него был этой ночью
Бок один теплей другого.
Бок, укрытый одеялом,
И платками шерстяными,
И густым медвежьим мехом,
Хорошо нагрелся за ночь.
Но зато другой, который
Прикасался к золотому
И серебряному телу, —
Белым инеем покрылся,
Толстой коркой ледяною,
Стал холодным, точно камень.

И промолвил Ильмаринен:
— Не жена мне эта дева.
В Вейнеле ее свезу я
Вейнемейнену в подруги.

В Вейнеле отвез он деву
И, вручая свой подарок,
Говорил такие речи:

— Слушай, старый Вейнемейнен,
Я привез тебе подругу.
Хороша она собою,
А мешать тебе не будет,
Потому что не болтлива.

Старый, вещий Вейнемейнен
Взглядом девушку окинул
И сказал такое слово:

— Для чего привез ко мне ты
Это чудо золотое? —
Отвечает Ильмаринен:
— Угодить тебе хотел я
И привез тебе в подарок
Среброликую супругу
С золотыми волосами.

И промолвил Вейнемейнен:
— Ах, кузнец, мой братец младший,
Растопи ты эту куклу,
Наготовь изделий разных.
А не то свези к соседям
Или в дальний край немецкий.
Много там людей богатых
На нее польститься может.

Непристойно в нашем роде,
Мне подавно не пристало
Брать невесту золотую,
На серебряной жениться!

Заповедал Вейнемейнен,
Завешал Сувантолайнен
Внукам, правнукам растущим,
Многочисленным потомкам,
Людям будущего века:
Золоту не поклоняться,
Серебру не быть слугою.

Он сказал такое слово:
— Бедные сыны и внуки,
Удальцы времен грядущих,
Будет ли у вас достаток,
Иль совсем его не будет —
До тех пор, пока сияет
В небе месяц златорогий,
Пуще смерти берегитесь
Брать в подруги золотую
И серебряную деву.
Сердца золото не греет,
Серебро морозом дышит.

Айно, дева молодая,
Прутья в рощице ломала,
Веники в лесу вязала:
Батюшке родному — веник,
Матушке родимой — веник.
И еще связала веник
Своему красавцу брату.

Возвращалась к дому Айно,
Шла домой через ольшаник.
Ей в дороге повстречался
Óсмойнен, идущий с поля,
Кáлеванин из подсеки.
Увидал он в роще деву
В пестрой юбочке нарядной
И сказал слова такие:
— Не для всех, краса девица,
Для меня, моя невеста,
Ты носи на шее бусы,
Надевай свой крест нагрудный,
Заплетай тугие косы,
Шелком их перевивая.

И ответила девица:
— Нет того на белом свете,
Для кого ношу я бусы,
Шелком косы обвиваю!

Крест с груди она сорвала,
Кольца с рук швырнула наземь,
Ожерелье — с белой шеи,
С головы — цветные нити —
Матери-земле в подарок,
Лесу темному на память.
А сама вернулась, плача,
В дом родной — на двор отцовский.

Был отец в то время дома,
У окна сидел на лавке,
Украшая топорище.
— Ты о чем горюешь, дочка?
Отчего, девица, плачешь?

— Как мне, батюшка, не плакать,
Не печалиться, родимый?
Мой нагрудный крест потерян,
Кисти пояса пропали,
Крест — из серебра литого,
Кисти пояса — из меди.

Брат у изгороди частой
Дерево тесал на дуги.
— Ты о чем, сестрица, плачешь?
Что горюешь, молодая?

— Как не плакать, милый братец,
Не печалиться, родимый?
Лучший перстень мой потерян,
Бусы лучшие пропали —
Золотой, как солнце, перстень
И серебряные бусы.

На мостках сестра сидела,
Золотой вязала пояс.
— Что горюешь ты, сестрица?
Отчего, меньшая, плачешь?

— Как, сестрица, мне не плакать,
Не печалиться, родная?
У меня в лесу сегодня
Золото со лба скатилось,
Серебро с волос упало,
Синий шелк с лица сорвался,
Красный шелк расплелся в косах.

Мать у погреба сидела,
С молока снимала сливки.
— Ты о чем горюешь, дочка?
Отчего, бедняжка, плачешь?

— Как мне, матушка, не плакать,
Не печалиться, родная?
В роще я ломала прутья,
Веники в лесу вязала.
А когда я шла обратно, —
Повстречался мне дорогой
Óсмойнен, идущий с поля,
Кáлеванин из подсеки.
Он сказал такое слово:
«Не для всех, душа-девица,
Для меня ты носишь бусы,
Крест серебряный нагрудный,
Ленты шелковые в косах».

Я сорвала крест нагрудный,
С пальцев — перстни золотые,
С белой шеи — ожерелье,
Синий шелк — с лица сорвала.
Красный шелк, вплетенкый в косы,
Матери-земле в подарок.
Лесу темному на память!

Дочке матушка сказала:
— Ты не плачь, моя дочурка,
Не тоскуй, ребенок милый,
В молодости мной рожденный.
Год кормись коровьим маслом,
Будешь статной и высокой.
Год кормись свининой белой,
Будешь резвой и веселой.
Год — лепешками на сливках,
Всех подруг нежнее будешь.

Да пойди на горку, Айно,
Отопри амбары наши,
В самом лучшем из амбаров
На ларце ларец увидишь,
Сундуки под сундуками.
Ты открой сундук заветный.
Под его узорной крышкой
Есть полдюжины блестящих
Поясов золототканых,
Семь хороших синих юбок.
Дочь луны сама их шила,
Солнца дочь их вышивала.

Ты повяжешь косы шелком,
Золото на лоб наденешь,
Шею бусами украсишь,
Драгоценным ожерельем.

Подбери себе рубашку
Белой ткани полотняной,
Натяни на бедра юбку
Самой лучшей синей шерсти,
Поясок надень нарядный,
На ноги — чулки из шелка,
Башмачки — из тонкой кожи,
На руки надень запястья
Да на пальцы по колечку.
А вернешься из амбара
На порог избы отцовской, —
Всей семье отрадой будешь,
Роду-племени утехой!

Ты по улице пройдешься,
Как цветок благоуханный,
Словно ягода-малина.
С каждым днем прекрасней будешь,
С каждым вечером милее!

Так сказала мать родная
Дочери своей любимой.
Но не стала слушать дочка
Утешений материнских.
Плача, по двору бродила,
Шла по улице, рыдая,
И, тоскуя, говорила:

— Что за мысли у счастливых?
Что за думы у блаженных?
Верно, мысли у счастливых,
Верно, думы у блаженных
Так и плещут, точно волны,
Волны малые в корыте.

— Что за мысли у несчастных,
У девчонок бесталанных?
Верно, мысли у несчастных,
У девчонок бесталанных,
Как сугробы под горою,
Как вода в колодце темном…

Целый день вздыхала Айно,
Целый вечер горевала,
И спросила мать родная:
— Отчего ты, дочка, плачешь?
У тебя жених на славу,
Муж великий на примете.
У окна сидеть он будет,
Разговаривать с роднею.