Юлия Друнина - Стихотворения (1970–1980)

Не говорите:
— Далеко до гор! —
Они со мною на одной планете.
И где-то смотрит в озеро собор.
И есть красивый человек на свете.

Сознанье этого острей, чем боль.
Спасибо праздникам, что навсегда с тобой!

Подмосковное лето
Ослепляло сияющей синью.
Птицы пели о юге,
И пчелы жужжали про юг.
В дерзкой стайке скворцов,
Разоряющей дружно малинник,
Я, не веря глазам…
Попугая увидела вдруг.

Он застыл — чудо тропиков —
Вниз головою, на ветке.
Перед ним, как во сне,
Я безмолвно застыла сама.
Видно, стало невмочь
Кувыркаться на жердочке
В клетке,
Видно, горькими сладкие
Стали казаться корма.

Он, наверное, жил
У какой-нибудь доброй старухи,
Был ее утешеньем,
Единственным светом в окне.
А на воле плясали
Холодные белые мухи,
И веселые ливни
Стучали в стекло по весне.

А за окнами — птицы
В кипении листьев зеленом.
Всюду посвист синичек
И дятлов уверенный стук…
Он завидовал всем,
Даже старым облезлым воронам,
Но особенно тем,
Кто к зиме улетает на юг.

Снились пальмы ему,
Становилось тревожно на сердце.
Слышал крик обезьян,
Океана тропический гул…
И однажды, когда
Позабыла старуха про дверцу,
Он из клетки в окно,
В подмосковное лето впорхнул.

Подмосковное лето
Ослепляло сияющей синью.
Птицы пели о юге,
И пчелы жужжали про юг.
В дерзкой стайке скворцов,
Разоряющих жадно малинник,
Я, не веря глазам,
Попугая увидела вдруг.

Не вспугнуть бы его!
Я пошла, осторожно ступая,
Я хотела спасти
Эту глупую нежную жизнь.
Вот он рядом, беглец!
Но была подозрительной стая,
И скворцы с попугаем,
Галдя, в высоту поднялись.

Я смотрела им вслед.
Попугаю теперь не поможешь —
Первый легкий морозец
Заморского гостя убьет.
Не бывает чудес, не бывает…
И все же
Я ищу его взглядом,
На птичий смотря перелет.

Зима, зима нагрянет скоро,
Все чаще плачут небеса.
Пошли на приступ мухоморы —
Горит разбойная краса.

С ножом — как тать! — под дождик мелкий
Бреду на поиски опят.
Свернувшись, в дуплах дремлют белки,
Лисицы в норах сладко спят.

Стал молчаливым бор отныне,
И грусть разлита в тишине.
Бреду одна в лесной пустыне,
Кипенья лета жалко мне…

Но вот другое обаянье
Меня в другой берет полон.
То обаянье увяданья —
Осенний сон, осенний сон…

Не считаю, что слишком быстро
Мы заканчиваем игру:
Жизнь ползет.
Но ползет, как искра
По бикфордову по шнуру.
Нет для искры другой дороги,
Ближе к взрыву мы каждый час…
Но хотя вы бессмертны, боги,
Все же люди сильнее вас —
Потому что живут на свете,
Героически позабыв
Про мгновенье,
Когда осветит,
А потом все погасит
Взрыв…

Эко дело!
Всего на минуту
Стало больше короткого дня.
Эка разница!..
Но почему-то
Посветлело в душе у меня.

Знаю,
Силы зимы не иссякли,
И еще за морями грачи.
Ну, а все же
Минуты, что капли,
Станут снежные доты точить.

И грачи
Устремятся в дорогу,
И ручьи
В наступленье пойдут…
Эх, минута!
И мало, и много:
Вся-то жизнь
Состоит из минут.

Когда над космической бездной
К звену прикипело звено,
И слились два сердца железных
В железное сердце одно,
И каждый у телеэкрана
Застыл, пригвожденный, без слов,
Тогда же
(Как странно! Как странно!)
Неслись по волнам капитаны
На древних крылах парусов…
Одни в разъяренной пустыне,
Эпохе ракет вопреки,
Крепят паруса и поныне
На хрупких плотах чудаки.

Прекрасно, что можем, как боги,
Мы, смертные дети Земли,
Меж звезд протаранить дороги
И к Солнцу вести корабли.
Прекрасно и в бурях соленых
Сражаться один на один
Без помощи рук электронных,
Железного сердца машин…

Каленые стрелы косили
Дружинников в далях глухих.
И трепетно жены России
Мужей ожидали своих.

— Любимый мой, Игорь мой славный!
Бескрайни тревожные дни!.. —
Вновь милых зовут Ярославны,
Но смотрят на небо они.

Не в поле, меж звездами где-то
Двадцатого века маршрут!
Послушные кони — ракеты —
Своих властелинов несут.

А ежели «всадник» задремлет,
Слетают счастливые сны:
Все видит желанную Землю
Он в облике милой жены.

Последние шутки, объятья —
У нового старта опять
Прощаются звездные братья.
Не просто им руки разнять.

— Счастливо! Мы встретимся скоро!
Венере и Марсу привет! —
И чуть грустновато дублеры
Глядят улетающим вслед.

И снова им жить в ожиданье,
Им снова не вышел черед…
Но время придет: на заданье
Дублеров Россия пошлет.

И новые звездные братья
У новой ракеты опять
Почувствуют вдруг, что объятья
У старта не просто разнять.

Притихнут родные просторы,
Ударит немыслимый свет,
И будут другие дублеры
Глядеть улетающим вслед…

Жизнь, скажи, разве я виновата,
Что на черный, запекшийся снег,
Как подкошенный рухнул когда-то,
Уронив пистолет, человек?

Жизнь, куда мне от памяти деться,
Кто, скажи, мне сумеет помочь?
И мое помертвевшее сердце
Погребли в ту далекую ночь…

Но сквозь лед пробиваются реки,
Половодье взрывает мосты:
Временами в другом человеке
Вдруг увижу родные черты.

Побледнею от чьей-то улыбки,
Обожжет чей-то медленный взгляд.
Загремят исступленные скрипки,
Загремит исступленный набат.

Но промчится он — ливень весенний.
С новой болью я снова пойму,
Что тебя мне никто не заменит,
Что верна я тебе одному.

Не бывает любви несчастливой.
Не бывает… Не бойтесь попасть
В эпицентр сверхмощного взрыва,
Что зовут «безнадежная страсть».
Если в души врывается пламя,
Очищаются души в огне.
И за это сухими губами
«Благодарствуй!» шепните Весне.

Капели, капели
Звенят в январе,
И птицы запели
На зимней заре.
На раме оконной,
Поверив в апрель,
От одури сонной
Опомнился шмель:
Гудит обалдело,
Тяжелый от сна.
Хорошее дело —
Зимою весна!
О солнце тоскуя,
Устав от зимы,
Ошибку такую
Приветствуем мы.
Помедли немножко,
Январский апрель!
…Трет ножку о ножку
И крутится шмель.