Леопольдо Лугонес - Огненный дождь

ПОСЛАНИЕ РУБЕНУ ДАРИО {1} 1 Дарио Рубен (наст. имя — Феликс Рубен Гарсиа Сармьенто; 1867–1916) — никарагуанский поэт и прозаик; глава латиноамериканского модернизма. Дарио и Лугонес познакомились в Буэнос-Айресе в начале 1896 года и вскоре подружились. Рубен Дарио всегда охотно и с удовольствием воздавал должное таланту Лугонеса, а тот до конца жизни сохранил самые добрые воспоминания о своем друге и учителе. По значимости сделанного им для латиноамериканской поэзии первой четверти XX века Леопольдо Лугонес уступает только Рубену Дарио. Мюссе был с любовью шутить не намерен… — Обыгрывается название пьесы французского писателя Альфреда де Мюссе (1810–1857) «С любовью не шутят» (1834).

Учитель, Весна к нам снова явилась,
и мне она повелела опять
беспрекословно ей сдаться на милость
и стихами письмо написать.

Весна на тебя в обиде, конечно:
она, сверкая звездами очей,
цветы на полянах целует нежно, —
а ты ничего не пишешь о ней.

Она не в радость тебе неужели?
Быть может, ты ни в кого не влюблен?
Ты раньше был полон жизни в апреле.
А ныне тебя утомляет он?

Мюссе был с любовью шутить не намерен,
он ей отдавал всю нежность и пыл,
а ты себе оставался верен:
беспечен и легкомыслен ты был.

Призналась Весне над рекою ракита:
безумно она в соловья влюблена,
но в этом году им, должно быть, забыта.
Конечно, всплакнула немножко Весна.

Но, впрочем, печалиться ей не пристало,
и вправе тебе она бросить упрек,
ведь прежде такого и не бывало,
чтоб ты любовью земной пренебрег.

Я вновь вспоминаю вечер далекий:
с любимой вдвоем… под ясной луной…
Рубена Дарио страстные строки
в гармонии с чуткою тишиной…

Учитель, пусть флейта твоя нас манит
в бессонные дали весенних ночей.
Без соловья что с розою станет,
что станет с душой без песни твоей?

АНТИФОНЫ {3} 3 Антифоны — песнопения на прозаический текст, связанный с псалмами и чередующийся с ними.

Как крылья лебяжьи, наши седины
увенчивают надгробие лба…
Как крылья лебяжьи, наши седины.

С лилеи упал ее плащ непорочный,
как с грустной невесты, — минула пора…
С лилеи упал ее плащ непорочный.

Мук и оскверненной облатки причастья
чудесную силу опять обрела…
Мук и оскверненной облатки причастья.

Плоть жалкая, плоть, угнетенная скорбью,
плодов не дает, как сухая лоза…
Плоть жалкая, плоть, угнетенная скорбью.

На смертном одре и на ложе любовном
покров из того же лежит полотна…
На смертном одре и на ложе любовном.

Колосья роняют созревшие зерна
в извечных конвульсиях мук родовых…
Колосья роняют созревшие зерна.

О, как скудострастная старость бесцветна!
Пусть чувства остынут, пора им остыть…
О, как скудострастная старость бесцветна!

Твои, мою шею обвившие, руки —
как две ежевичные плети язвят…
Твои, мою шею обвившие, руки.

Мои поцелуи глухим диссонансом
враждебные струны тревожат в тебе…
Мои поцелуи глухим диссонансом,

не впитываясь, словно капельки ртути,
по коже твоей безответной скользят…
Не впитываясь, словно капельки ртути.

И наши сплетенные инициалы
глубоко вросли в сердцевину дубов…
И наши сплетенные инициалы.

Поправшее тайною силою годы,
незыблемо совокупление их…
Поправшее тайною силою годы.

Как будто на шкуре черной пантеры {4} 4 Пантера — символ сладострастия, восходящий к «Божественной комедии» Данте (в переводе Михаила Лозинского пантера заменена на рысь). ,
во вкрадчиво-мягкой истоме ночной…
Как будто на шкуре черной пантеры,

подобна царице из древней легенды {5} 5 …подобна царице из древней легенды… — Скорее всего, здесь Лугонес имеет в виду Клеопатру. ,
ты дремлешь на мраморном сердце моем…
Подобна царице из древней легенды.

Пролью по тебе я белые слезы
струистым каскадом венчальных цветов…
Пролью по тебе я белые слезы.

Ночных светлячков наблюдаю круженье,
и мнятся мне факелы траурных дрог…
Ночных светлячков наблюдаю круженье.

Столетнего дерева крона мне мнится
архангелом белым, простершим крыла…
Столетнего дерева крона мне мнится.

На черной Гелвуе {6} 6 Гелвуя — гора в Палестине, упоминаемая в Библии. В битве на Гелвуе филистимляне одержали победу над израильтянами, армию которых возглавлял Саул (см. Ветхий Завет. 1 Цар. 31). кощунственной страсти
он явит мне свой устрашающий лик…
На черной Гелвуе кощунственной страсти

архангел звездою пронзит мой язык.

ГОЛОС ПРОТИВ СКАЛЫ
(Фрагмент)

Мерцали в небе звезд ночных короны,
шумели глухо, как лесов сосновых кроны.
Под молнией и ветром ураганным,
что хаосом рожден был первозданным,
гремели богохульные проклятья —
и все стихии мира без изъятья
внимали знаменьям из темной бездны
и трепетали, блеск завидя звездный.
Аккорды гнева в сумрачном клавире
брал ураган {7} 7 Ураган — первое индейское слово, вошедшее в европейские языки. Хуракан — бог ветров в мифологии антильских индейцев. на полуночной лире.
«Душа мрачится!» От такой угрозы
катились алые, сверкающие слезы
с небес, и траурный деревьев свод
был темен, как тоски смертельной гнет.
И Южный Крест пылающие руки
простер по небу в бесконечной муке
над тьмой лесов и белизною льдин;
а я средь этой жути был один,
меж вечностью и мыслью. Дантов ад
зрил среди бури потрясенный взгляд,
стонали звезды, плакали планеты,
но род людской не ждал от них совета;
сквозь мглу скакала огненная рать —
никто не смел поводья в руки взять.
Никто, стряхнув с очей оцепененье,
не разбирался в звезд хитросплетенье;
никто, умом возвышен и могуч,
не находил к их знакам тайный ключ
и не следил их путь в крови, в огне…