Сергей Аман - В садах судьбы
- Название:В садах судьбы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство Пробел
- Год:1998
- Город:Москва
- ISBN:5-89346-009-Х
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Аман - В садах судьбы краткое содержание
Это первая книга поэта и барда Сергея Амана. В ней собраны стихи и тексты песен, написанные за последние двадцать лет. Фазиль Искандер, рекомендуя его в Союз писателей, отметил сложность его творческой судьбы. Раньше его читали только друзья и профессионалы-литераторы.
Сегодня поэтический сборник выходит на суд читающей публики.
В садах судьбы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Сергей АМАН
В САДАХ СУДЬБЫ
СТИХИ И ТЕКСТЫ ПЕСЕН
Издательство "ПРОБЕЛ"
МОСКВА 1998
Хуммедов Сергей Аманович
(Сергей Аман как член Союза писателей Москвы)
О Сергее Амане можно прочитать в предисловиях к его книгам:
"В садах судьбы",
"Сирень под пеплом"
Контакты:
e-mail: hummedov@mail.ru
мобильник:: +7 926 745 73 10
Персональный сайт:
http://sergeiaman.narod.ru/
Иллюстрации Валерия Валюса.
Copyright (c) 1998 Ьу Сергей АМАН
Александр АРОНОВ
САДЫ СААДИ
Сергей АМАН создал очень своеобразную книгу. В ней не "проза становится в позу и говорит: я стихи, а стихи отвечают: "хи-хи" (Семен Кирсанов), а с точностью до наоборот: стихи скромно пишутся в подбор и прикидываются прозой: "Я выпил эту жизнь от краешка до дна. И вот уже с вершин та пропасть мне видна, куда течет песок от онемевших ног, где времечко поет, заказывая срок". Предоставляю вам судить стихи это или не стихи, но то, что это поэзия — не подлежит никакому сомнению. Меня было кольнул уменьшительно-ласкательный суффикс в суровом слове "время" — но тут же я понял, что это никакой не подхалимаж — а едва-едва прикрытая дрожь мужественного человека.
А по поводу избранного псевдонима Сергей тоже высказался:
За столом под водочку с закуской
русский я, я безусловно русский.
А когда я крупно отоварен,
значит, я еврей или татарин.
Лишь одно во мне без перемен:
в чем-то где-то я порой туркмен
АМАНУ дается самое трудное — лирика, причем не простая лирика, а лаконичная. Порою кажется, что она лишена не только лишних слов — но и самого необходимого минимума. Приведем один заведомо недлинный пример:
Расставание
Отныне обречен
дверь отпирать ключом,
валиться на кровать
и думать ни о чем.
Сергей обошелся даже без местоимений: никакого "я", никакой "ты". Одна опустевшая комната. (На квартиру это не похоже). Неудивительно и даже естественно, что поэт отдает предпочтение ночной работе — над дневной. (Причем, не именует ни ту, ни другую творчеством):
Стихи ночные не чета дневным,
им не накинуть никакой одежды.
Они голы, как черные стволы,
где ни листвы, ни веры, ни надежды.
Но я вдруг почувствовал, что по вине рецензента портрет поэта становится начертанным сплошными черными красками. Это — меа шела (моя вина) — и я (как принято говорить в лучших кругах современных интеллектуалов) дико извиняюсь. Тем более, что меня не составляет никакого труда опровергнуть. Достаточно привести тот же коротенький пример:
Летнее пробуждение
Ах, соня, проснись и застынь у оконца,
увидев сквозь серых ресниц волоконца,
как в синьке небесной полощется солнце...
А вот Андрея Вознесенского поразили, как он их называет, богоборческие строки:
Снова вечер. Шалый свист за окном
поминает, что я с чёртом знаком.
Бог с ним, с чёртом, я не в детском кино:
Бог, он с Чёртом всё равно заодно.
Я бы должен был по-настоящему описать подробно всю книгу. Отметить портреты (особенно удачный Арсения Тарковского) и так далее. Но я опасаюсь только одного: что же тогда останется читателю? Нельзя пересказывать строку за строкой. Это — как у детектива. Нельзя давать разгадку раньше прочтения. Читатель сам имеет возможность погрузиться в глубину книги "В садах судьбы". И пусть он вынесет из глубины свое собственное впечатление.
Сергей АМАН
ОТ АВТОРА
Чтобы заметить, что в слове "автобиография" три источника и три составные части писательского ремесла, надо родиться философом и поэтом. И я сделал это в феврале 1957 года. Я родился. Произошло это в семье рабочего и интеллигентки. То бишь мой отец был шофёром, а мать — скромной сельской (труженицей) учительницей, а к моменту поступления моего в учение — школьным библиотекарем. Так что детские годы мои прошли в библиотеке под неусыпным надзором классиков русской, зарубежной и отчасти советской литературы. Мне с ними было нескучно.
Происходило всё это в далёкой и жаркой Средней Азии, где классики за неимением более или менее цивилизованной среды очень ценились. К их слову прислушивались. Все классики советского периода советовали прежде чем писать, набраться жизненного опыта. И после восьмого класса я поступил в местное железнодорожное училище. Принимали туда без экзаменов и поэтому к концу осени там собиралась вся шпана Туркменской Советской Социалистической Республики, а также братского Узбекистана. Так что набраться жизненного опыта мне удалось.
Но до вершин - тюрьмы или колонии, где заканчивали учёбу многие воспитанники этого училища, я не добрался. Более того: на этом фоне я выглядел отличником, комсомольцем и почти красавцем, короче говоря, по окончании училища я был направлен в институт.
Полтора года, проведённых в Ленинграде, оказались следующим этапным временем в моей молодой жизни. Если в училище я набрался жизненного опыта, то в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта я набирался опыта художественного. Дело в том, что при этом институте работала театральная студия, которую вёл Владимир Афанасьевич Малыщицкий, основавший позже Молодёжный театр на Фонтанке. Его спектакли приходила смотреть вся интеллигенция северной столицы. Мне же удалось — сам до сих пор не пойму как — попасть в эту труппу. Правда, актёра из меня не получилось, как не получилось и студента-железнодорожника.
Бросив институт, я ушёл служить в армию, или школу жизни, которую уже в те времена советовали проходить заочно. Но и очное обучение в ней после училища меня уже не испугало, а только удручило своей нудностью, Отслужив, я поступил на факультет журналистики МГУ. С тех пор пишу профессионально, но, слава богу, не в журналистике.
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
За столом под водочку с закуской
русский я, я безусловно русский.
А когда я крупно отоварен,
значит, я еврей или татарин.
Лишь одно во мне без перемен:
в чем-то где-то я порой туркмен.
СЫН, ВЕРНУВШИЙСЯ ДОМОЙ
ПОДРАЖАНИЕ КЛАССИКАМ
Был я молод — кровь кипела и ходило ходуном нерастраченное тело, а сегодня плешь блином, ног не чую, руки слабы, возле некому помочь, ни ребёнка нет, ни бабы. Ночь! По ночной бреду дороге, справа — крест и слева — крест. Выносите меня, ноги, из проклятых этих мест... Шаг неровен. У могилок не видать во тьме ни зги. Только жизнь сосут из жилок неживые огоньки. Чу, летит быстра и хватка нечисть, крыльями шурша. Да чего ж ты лезешь в пятки, моя вечная душа?! Налетели, рвутся к шее, дотянуть бы до зари, защищаюсь, как умею, а они, нетопыри, как ворьё по телу рыщут, в уши свищут, в рёбра бьют, их кровавые губищи так и ищут, так и ищут... Весь я тут! Вот они вонзают разом свои острые носы — и зашёл мой ум за разум, рвут живое мясо, псы!.. Вдруг заминка, я поднялся, а они как заорут:"Да на кой ты нам попался? Ах, мошенник, ах ты плут! Ты же пуст, хоть ясен ликом, значит, всё отдал любви?.." — и пропали твари с криком:"Живи-и!"
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: