Иван Цуприков - Югорские мотивы: Сборник рассказов, стихов, публицистических статей

«Вьюжка!» – кричу я, пугаясь, что она уходит навсегда, но голоса почему-то не слышно, будто бы где-то в середине меня выключили звук. Я просыпаюсь от собственного крика, вскакиваю с кровати, бешено колотится сердце – кажется, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Сон как рукой снимает… Я долго-долго лежу, вглядываясь в ночную темноту, и наблюдаю за голубоватым лунным диском, путешествующим по небосклону среди светящихся точечек – звезд. Я вспоминаю былые дни…

Немолодой ханты Вэлло работал в поселке Сорум на стройке механизатором. Был неразговорчивым, замкнутым и немножко угрюмым. Строители называли его русским именем Вася, и он охотно откликался на это имя, хотя ни с кем из местных жителей особо не дружил и не общался. Иногда подъезжали к его вагончику оленьи упряжки – навещала родня, и тогда Вася оживал, его лицо как будто бы прояснялось – было видно, что ему очень дороги эти визиты.

Всю свою нерастраченную любовь и ласку Вэлло-Вася отдавал своим собакам. Их было две – Волчок и Найда. С ними он ходил на охоту и на рыбалку, они всегда сопровождали своего хозяина до работы и встречали после нее, не опоздав ни разу ни на минуту. Все поселковые жители удивлялись – откуда собаки знают распорядок рабочего дня? Поговаривали, что эти собаки спасли Вэлло жизнь, когда в тайге на него напал медведь-шатун, но Вэлло никому об этом ничего не рассказывал.

Когда у Найды появлялись щенки – симпатичные веселые «колобки», строители упрашивали Васю подарить или продать малыша. Но он всегда отвечал отказом. «Э-э-э, – задумчиво говорил он, – этих щенков отдавать вам никак нельзя – хорошие собаки будут, охотничьи, зверя за семь верст чуют. Таким собакам на улице жить нужно, в тайге охотиться, а вы испортите, избалуете – какой в такой собаке прок?»

Была доля правды в словах Васи, была… В поселке уже бегало много таких собак – бестолковых и бесполезных. Они бесстыдно скулили у двери вагончика, напрашиваясь на ночлег, выклянчивали у строителей еду и, трусливо поджав хвосты, убегали, завидев даже мелкого зверя. За щенками от Найды и Волчка всегда приезжала кочевая родня, им Вася отдавал щенков с пребольшим удовольствием. «В хорошие руки пристроил», – удовлетворенно покрякивая, говорил он.

Я очень любила Васиных собак и втихушку от хозяина постоянно подкармливала их вкусными косточками и другими лакомствами. Наверное, Вася все-таки догадывался об этом, потому что иногда грозил мне пальцем и улыбался.

Однажды Васю отправили в длительную дальнюю командировку. Он расстроился, огорченно вздыхал – жил один, не на кого было оставить собак, и взять с собой их тоже было невозможно. В морозный ноябрьский день сосед пришел ко мне с просьбой – подкормить четвероногих во время его отсутствия и присмотреть за Найдой, которая через пару-тройку недель должна была ощениться. Я с радостью согласилась. Дни летели быстро, собаки чувствовали себя хорошо, вот только по хозяину скучали, то и дело мчались к его вагончику, обнюхивали чужие следы и огорченно прибегали обратно. К концу ноября весело носился между вагончиками, повизгивая от удовольствия, только Волчок, а вот Найда уже не бегала, она медленно ходила и бережно носила свой огромный обвисший живот. Однажды, возвратившись с работы, я увидела, что Найда безучастно лежит у теплотрассы. Волчок бросился мне навстречу. Я поняла, что пришел срок. Открыла дверь вагончика, впустила собак в пристрой и постелила Найде за водогрейным котлом. Заботливый Волчок не бросил свою подругу, а остался рядом сопереживать.

К утру за котлом возились пять хорошеньких слепых щенят Я вышла из вагончика и съежилась от холода – на улице мела метель: снег больно хлестал по лицу, ветер сбивал с ног, но деваться некуда, нужно идти на работу. Пройдя половину дороги, заметила, что меня догоняет Волчок. Встревоженная собака поскуливала, хватая меня за полу пальто, – звала обратно. Я быстро побежала к вагончику, понимая – что-то случилось, Забежав в пристрой, поняла: лопнул и дал течьстарый водогрейный котел. Струйкой бежал кипяток, пропитывая подстилку, на которой лежали беспомощные слепые щенки. Рядом крутилась, поскуливая от отчаяния, Найда – усилившаяся струя не давала ей пробраться к малышам. Я одного за другим выхватила четверых щенков и отнесла их в безопасное место, а вот пятый лежал дальше всех, поэтому пробраться к нему, не обваривши рук, было практически невозможно, «Ладно, – подумала я, – четверо-то спасены».

Порыв ветра распахнул дверь вагончика – не было видно ни неба, ни земли – метель, метель, вьюга…. Я закрыла дверь, посмотрела за котел на беспомощного пятого щенка: он не боролся за жизнь, он даже не скулил, а тихонько лежал на подстилке и ждал смерти. Расползающееся пятно кипятка медленно приближалось к беззащитному малышу. Я молниеносно схватила полотенце, сунула руку под обжигающую струю и выхватила пятого щенка. Руку я обварила, конечно, но малыш остался цел и невредим. Полотенце спасло новорожденного от ожогов. Я поднесла слепого щенка к лицу, поцеловала в мокрый холодный нос, посмотрела на вьюгу, веселящуюся за окном, и сказала: «Имя тебе придумала. Будешь ты у меня Вьюжкой».

Росли щенки быстро, через неделю открыли глаза, их шерсть распушилась – в пристрое вагончика теперь бегали пять красивых пестрых «колобков». Четверо были крепкие и толстенькие, а вот пятый, последний, в росте отставал, но он был самым ласковым из всех, поэтому я полюбила его больше других. Это и была Вьюжка.

В декабре вернулся из командировки Вася. Волчок и Найда, радостно скуля, ушли к хозяину, прихватив с собой подросших и похорошевших щенков. Я расстроилась, конечно, что четвероногие быстро забыли про мою доброту, но что поделаешь – хозяин для любой собаки дороже всех на свете. Особенно жалко было спасенного мною последнего щенка. Обожженная рука еще болела и все время напоминала мне о Вьюжке, к ней я привязалась всей душой.

В ночь под Новый год в окно вагончика кто-то несмело постучался. Я открыла дверь – на пороге стоял сосед Вася: он держал в руках красивое еловое деревце, а у его ног крутился волчком шустрый любопытный щенок.

– Вот, подарок тебе к Новому году принес, – сказал Вася, протягивая мне пушистую елку, – чуял, ты от смерти щенков спасла, руку повредила?

– Было дело, – ответила я, опустив глаза, – а рука зажила уже, только след от ожога остался.

– Знаю я, ты собак любишь, – продолжил он свой разговор, – я тоже их очень люблю, но ты ведь знаешь мое правило: щенков от своих собак местным не отдаю.

– Знаю, – ответила я, – поэтому и не прошу.

– Думал я, думал, – вздохнув, ответил он, – и решил все-таки отступить от своего правила – одного щенка тебе подарить. Этот, что ли, был последним?