Яков Вохменцев - Поэты Урала

У нас теперь не счесть печей,
Товарищ дорогой,
Еще не стих один ручей,
Как загремел другой.

Волна разливами зари
Блеснет в одном ковше,
Потом погаснет, но смотри:
Она в другом уже.

И третий ковш готов за ним,
Едва махнешь рукой.
Потоком сталь идет одним,
Тяжелою волной.

И той волны девятый вал,
Когда сраженья шли,
Через границы доставал
До вражеской земли.

И не вступай ты больше в спор,
Не шутят земляки,
Открыв тебе, что с этих пор
В Магнитке две реки.

Вполне серьезно говорю,
И вот моя рука —
Река, которую творю,
И есть Урал-река!

1946 г.

Шли двое. Молчали. Сперва
Друг друга плечами касались;
Чем дальше, заметно едва,
Они расходясь, удалялись.

Когда бы дорога была
Немного теснее и уже,
Жена незаметно могла
Касаться молчащего мужа,

Касаться знакомой руки,
Как может коснуться подруга,
Как в этой степи васильки
Касаются молча друг друга.

Он мальчика нес на руках,
Смотрел на дорогу угрюмо,
И тоже о тех васильках,
О ласке, о нежности думал.

А мальчик, смеясь, лепетал
И папины трогал погоны,
Потом лепетать перестал
И глянул на маму влюбленно,

Назад потянулся — поймать
За локон ее, не иначе.
И молча подвинулась мать
Навстречу ручонке ребячьей.

А мальчик на папу взглянул
С улыбкой, лукавой как-будто,
Обоих к себе притянул
И волосы их перепутал.

Отец улыбнулся: — Терпи! —
И радостно мать засмеялась.
И сразу дорога в степи
Обоим тесней показалась.

1947 г.

Тебе в пути дано немало
Свершить больших и малых дел
Не для того, чтоб ты устало
Под старость в прошлое глядел.

Так много дел — и сжаты сроки.
Ты должен с юности уметь
В труде увидеть долг высокий,
Большое счастье разглядеть.

У нас всегда кончались игры стычкой.
Немало посмеявшись над тобой,
Я дергал рыжеватые косички
И уходил с презрением домой.
Мы были убежденными врагами
Во всех сраженьях, оглашавших дом,
Пока отцы, отчаявшись, над нами
Не потрясали гневно ремешком.
Но, распростясь навек с десятилеткой,
Как будто незнакомые, впервой,
Столкнулись под черемуховой веткой,
Под белой ошалелою пургой.
И невдомек тогда, конечно, было:
За нас, не разругавшихся едва,
Нежданное смущенье говорило,
А не ехидства полные слова.
Мне пишут часто старые соседи,
Пускай те письма очень коротки.
И только от гордячки-непоседы
Не получал ни разу ни строки.
Но, вспоминая, с каждым годом реже,
Совсем забыть пытаясь издавна,
Не потому ль с другой, любимой, нежен,
Что так похожа на тебя она.

Любить свой край — еще не значит
Вздыхать у берега реки,
Когда с берез срывает с плачем
Осенний ветер медяки;

Любить свой край — не значит верить,
Что в мире есть лишь он один,
Поля, дома и рощи мерить
На доморощенный аршин.

Любить свой край, уральский, русский, —
Пройти сквозь ветры и снега,
Плотиной сжать речные русла,
Залить огнями берега!

Пусть будет сад тобой посажен
У самых северных широт,
Из горла пробуренных скважин
Пускай фонтаном нефть забьет.

Одень умелыми руками
Свой город в зелень и цветы,
Тобою сбитые по Каме
Пускай весной пройдут плоты;

Приди в таежные просторы,
Как вызов, в небо вскинь леса,
Чтоб гордо поднял новый город
Заводов новых корпуса.

И, если сердце скажет «мало!»,
Опять зовя к труду, как в бой,
Тогда поверят — ты с Урала
И честно любишь край родной!

Я помню о тебе всегда
И встречи жду я. Но когда
Проходят мимо поезда,
Мне провожать их горько.
Тебя здесь нет, но все равно
Я загляну в твое окно,
Хоть увидать, что в нем темно,
Мне снова будет горько.
Скорей мне руки протяни,
Зажги в окне своем огни!
До встречи — считанные дни,
Но мне считать их горько…
Тебя здесь нету. Ну, и что ж —
Ты все равно ко мне придешь,
В глаза заглянешь и поймешь,
Как без тебя мне горько!
О радости мы скажем вслух,
Мы созовем друзей, подруг,
Пускай бокалы сдвинут в круг
И пусть нам крикнут:
«Горько!»

Из вагона увидел я синие
Гор лесистых туманные линии.
Что о крае я знал заранее?
Город новый.
Кругом тайга.
Холод.
Северное сияние.
И повсюду — снега, снега…
Вот и город.
Не лес, конечно, я
Там увидел прежде всего.
Светом залитая,
бесконечная,
С асфальтированной мостовой,
Что вот-вот под машину кинется,
Встала улица.
— Ехать пора!
Сел.
Шофер говорит:
— Гостиница
Открылась у нас вчера.
Краской пахнет…
Побелка свежая…
Может, вас отвезти в приезжую?
— Нет, в гостиницу!
Это здорово!
Как в тайге города растут!..
А шофер улыбается:
— Скоро вы
Слушать оперу сможете тут.
Станет город наш первым по области.
Будет все!
Только дайте срок!.. —
И в словах этих столько гордости,
Столько искренности и твердости,
Что не верить ему я не мог.
Мимо:
Техникум,
Сад строителей
И театр,
И дворец горняков…
Вспомнил.
Спрашиваю
— Скажите мне,
Вы таких не знаете ль жителей
Как Глушко и Мазариков?
— Как не знать, — говорит, —
Коль надо,
Я могу вас свезти к ним на дом,
Но Глушко ходит поздно домой,
А Ярхам на проходке, в ночной…
И подумалось мне:
Возможно ли,
Было в давние это года.
Озарились места таежные,
Ходит слава о людях труда…
Нет глуши у нас…
— Стоп! Приехали!
Вышел.
Слева, у самых гор,
Где звезда украшает копер,
Стройка высится
Шахты, цеха ли;
Справа — домна,
да в небе — костер.
И водителю на прощание
Я вопрос задаю такой:
— Часто ль северное сияние
Разгорается над тайгой?
Чуть прищурился, отвечает:
— Говорят, иногда сияет.
Но признаться, —
хоть тут с основания
Городка я живу, —
по ночам
В небе я никакого сияния,
Кроме доменного,
не замечал…
И шофер замолчал. Оглянулся.
Вдруг ко мне подошел, улыбнулся
И сказал:
— Посчастливилось вам.
Видно, кончил проходку Ярхам.
Сразу будет у вас свидание.
Вот идет он.
Смотрите, каков —
Наше северное сияние,
Наша гордость —
Мазариков!..