Станислав Гагарин - Военные приключения. Выпуск 1

— Как же вам удалось найти меня? Откуда знаете Зосю?

— Видел, когда вы приезжали в имение маршала Пилсудского, в Друскининкай, года три назад. Помните? А здесь встретил случайно, простите за подробность, выследил, полагая, что и вы где-то рядом. Пришлось подарить вашей даме флакончик пробных французских духов, который я безуспешно пытался продать. Кому сейчас нужны духи? Зато они открыли мне двери вашего дома.

— Французские духи? Заглянули в парфюмерный магазин, оставшийся без хозяина?

— Я никогда не воровал, — криво усмехнулся Тараканов. — Просто довелось побывать в Париже.

— Даже так… — протянул пан Викентий. — Что же вы там делали?

— Хотел завербоваться в иностранный легион. Сидел, знаете ли, на мели. Говорят, финансовая пропасть самая глубокая, а я не оставлял попыток выбраться из нее. Во Франции много русских эмигрантов, надеялся на их помощь, потом передумал.

— Испугались свиста пуль?

— Нет, было бы за что воевать. В двадцатом году я с винтовкой в руках отступал из России, хотя мне было всего шестнадцать лет. В Крыму наш кадетский корпус практически бросили на произвол судьбы. К счастью, удалось попасть на пароход. Много повидал, не всегда был сыт и одет, только никогда не воровал, пан полковник. Однако мы заболтались, время вечернее, скоро полицейский час, не приведи господь попасть в руки патруля. Говорят, они стреляют без предупреждения.

— Пока гром не грянет, мужик не перекрестится, так, кажется, сказано в русской пословице? — улыбнулся Марчевский. — Берите сто марок и уходите. Я провожу вас: покажу, как незаметно добраться до вокзала. Вы, наверное, собираетесь уехать или имеете жилье здесь?

Ответить Тараканов не успел. В комнату быстро вошла Зося. Ее лицо было бледным.

— Викентий! Внизу немцы!

Марчевский быстро подошел к окну, отодвинул штору. У подъезда стояла большая легковая машина. Рядом прохаживались, разминая затекшие ноги, слезшие с мотоциклов солдаты. Громкий стук металлического предмета заставил полковника обернуться. Тараканов ловко закинул его пистолет, лежавший на столике, под диван.

— Пся крев! — поляк схватился за задний карман брюк, пытаясь достать браунинг.

— Не глупите, пан полковник! — встал Тараканов. — Сейчас надо держаться друг за друга.

В дверь квартиры уже стучали. Громко и требовательно…

…Раньше ему казалось, что лучше всего думается в седле. Поскрипывание подпруги, легкий звон трензелей, хорошо подогнанные стремена, привычный запах конского пота и живое движение идущего под тобой жеребца, играющего мышцами под тонкой, покрытой мягкой шерстью кожей. Легко тронешь шпорами бока лошади, и она пойдет вскачь, замелькают, проносясь мимо, деревья или широко раскинется степь, опьяняя дурманящими запахами, начнут торопиться мысли, обгоняя друг друга и бег жеребца. Хорошо!

Потом тонкий взвизг остро отточенного клинка, выдернутого на скаку из ножен, красивый замах — «восьмеркой», когда шашка описывает замысловатый круг над головой, со свистом разрезая воздух, грозя смертью врагу, — и удар, слегка привстав на стременах, резко опускаясь вслед за клинком…

Однако давно прошли те времена, когда командир конного разведвзвода Алешка Ермаков махал шашкой и скакал на горячих жеребцах, пластая клинком петлюровцев и гайдамаков, деникинцев и махновцев. Теперь поскрипывает под ним кожей не седло, а мягкое сиденье автомобиля, фыркает не лошадь, а мотор, и пахнет не конским потом, а бензином. Время уплотнилось, кажется, стало даже осязаемым — хоть режь его на мелкие кусочки, пытаясь распределить между бесконечными делами, но как не мельчи — все равно не хватает! Иногда приходится напряженно работать сутки напролет, анализируя и сопоставляя сведения, собранные разными людьми, в разных странах, из разных источников, принимать решения, которые долиты быть скрупулезно выверенными и единственно верными, чтобы успеть нанести врагу упреждающий удар, неотвратимый и быстрый, как высверк разящего клинка. Или парировать удар врага. Но это всегда такая ответственность — принять решение. Кто бы знал, каким тяжким грузом ложится эта ответственность на его плечи, как давят бремя сомнений — прав ли, все ли учел, верно ли разгадал замыслы противника, не принял ли желаемое за действительное? А вдруг враг гонит «дезу» — как привычно называли разведчики вражескую дезинформацию? Выманивает на себя наши силы, чтобы затеять с ними игру, усыпить бдительность, а потом подло ударить в самое уязвимое место?

Генерал Ермаков провел ладонями по гладкой поверхности стола, словно сметая со столешницы мелкий сор; привычно успокоительно темнел фигурный письменный прибор каслинского литья с чернильницей в виде подковы, слева — лампа под зеленым стеклянным абажуром, похожая на керосиновую, которая была в их доме, в Смоленске, где он провел детство. Именно поэтому Алексей Емельянович не разрешил хозяйственнику заменить ее на новую. Лампа казалась кусочком далекого, безвозвратного детства, привносила домашний уют в строгий кабинет.

В январе 1939 года министр иностранных дел Полыни полковник Юзеф Бек во время встречи в Мюнхене с министром иностранных дел Германии фон Риббентропом заявил: Польша желает жить в дружественных и добрососедских отношениях с Германией и готова сотрудничать с немцами в борьбе против Коминтерна.

Еще бы не готова! Господа, определявшие политическую линию буржуазной Польши, совсем недавно внимательно слушали выступления приезжавшего к ним главного нацистского полицейского Гиммлера, рассказывавшего о концлагерях для левых и коммунистов. После его визита построили страшный лагерь в Березе Картузской, куда дефензива отправляла инакомыслящих.

И это за несколько месяцев до войны! А ведь менее двух лет назад, в октябре 1938 года, посол буржуазной Польши в гитлеровской Германии Юзеф Липский доносил Беку, что на его вопрос германскому послу в Польше фон Мольтке: может ли Польша рассчитывать на доброжелательную позицию рейха в случае вооруженного конфликта с Советским Союзом? — последовал весьма недвусмысленный ответ Геринга: в случае советско-польского конфликта польское правительство, несомненно, может рассчитывать на помощь Германии.

Алексей Емельянович подвинул ближе к себе пухлую папку с документами, раскрыл, полистал, быстро пробегая глазами по ровным машинописным строкам. Давно господа Бек и Липский связаны с немцами, ох как давно!

Еще до первой мировой войны тогда малоизвестный Юзеф Пилсудский, ставший после переворота 1926 года фактическим диктатором Польши, активно сотрудничал с австрийской военной разведкой «Хаупт-Кундшафтштелле», создав пресловутую «Первую бригаду», готовившую кадры разведчиков для работы против России. В их числе был и студент Львовского политехнического института, впоследствии министр иностранных дел буржуазной Польши Юзеф Бек, который на приеме у фюрера, состоявшемся накануне войны, подобострастно пожимал лицемерно поданную ему в знак «вечной дружбы» руку Гитлера.