Юрий Маслов - Военные приключения. Выпуск 3

Швецов, изучая меню, искоса посматривал на Инну, на ее руки — широкое запястье, узкую кисть и длинные, очень красивые пальцы — и пытался вспомнить, что ему говорил о ней Игорь, но кроме обрывочных, обыденных фраз в голову ничего не приходило: «Потрясающая баба! Старик, женюсь! Свадебное путешествие по территориальным водам Советского Союза!» И так далее, и в таком духе.

— Что будем пить? — спросил Швецов.

— Сухое, — коротко ответила Инна.

Швецов продолжал пытливо смотреть на нее, но в его взгляде не было мысли. Инна смутилась.

— Можно рюмку водки.

— Я обожаю ликер, — вставила Лена.

— Я закажу для вас «В полет». Это коктейль, — пояснил Турянский. — Крылья вырастают после третьей рюмки.

Лена состроила глазки.

— И куда же мы полетим?

— Жора хороший штурман, — серьезно сказал Швецов. — С ним вы побываете везде: в Париже, Барселоне, Лондоне, Сингапуре. Последний раз он приземлился… в двадцать шестом отделении милиции.

Лена забилась в мелком ознобе смеха.

— Пилот пьян, — отпарировал Жора. — Не обращайте внимания.

— Вы хорошо загорели, — сказала вдруг Инна. — Южный загар?

— Да, — ответил Швецов.

— И где же вы были?

— Естественно, на юге.

— А вы действительно штурман? — спросила Лена, взглянув на манипулирующего напитками Жору.

— Вы сомневаетесь? — обиделся он.

— И с вами можно слетать в Сухуми или, например, в Иркутск?

— Конечно. У нас ребята замечательные. Довезут и фамилию не спросят. Простите, а почему вас Иркутск волнует?

— У меня там мама.

— Мама? — почему-то удивился Жора. — Замечательно! Старик! — Он толкнул в бок Швецова. — У нее мама в Иркутске.

— Сперва за дочек, — сказал Швецов, поднимая бокал. — За ваше здоровье!

— Спасибо, — негромко ответила Инна и, выдержав паузу, заметила: — Вы много пьете.

Сказала она это не осуждающе, а как-то заботливо, с участием. Швецов уловил эти нотки и тихо, с какой-то грустью в голосе прочитал:

— Хорошие стихи, — проговорила Инна. — Чьи?

— Не помню, — улыбнулся Швецов. — Мистика какого-то. Но Блок считал его неплохим поэтом.

— Инна, — влез Жорка, — он может часами шпарить. И здорово! Я ему говорю: бросай цирк к чертовой матери, иди на эстраду, стихи читать будешь.

— Какой цирк? — спросила Инна.

Турянский моментально схватил со стола три пустые тарелки и одну за другой, как голубей, выпустил их под потолок.

— Ой! — вскрикнула Лена, но тарелки уже стояли на своих местах. — Вы фокусник?

— Он штурман, — поправил ее Швецов. — Просто Жорка сбился с курса. — И недовольно поморщился, заметив вытянувшиеся от любопытства физиономии за соседними столиками.

Инна исподволь наблюдала за Швецовым. Ей нравились его небрежная ирония, уверенность, с которой он излагал свои мысли, от него веяло силой, и в то же время поражала легкая грусть, камнем лежавшая на дне его расширенных круглых зрачков. Это было неожиданно, и это влекло к нему. Хотелось залечить эту маленькую ранку, ибо все остальное было крепким, тренированным, надежным.

— Вы Игоря хорошо знаете? — неожиданно спросил Швецов.

Вопрос, видимо, застал Инну врасплох.

— Да, — растерянно ответила она. — Вообще-то не очень. Я встречалась с ним только по делу.

— Жаль, — сказал Швецов.

— Странная история, — сказала Инна, легким наклоном головы поправляя волосы.

— Что вы имеете в виду?

— Он хорошо плавал.

— Он и сейчас неплохо плавает.

Инна в упор взглянула на Швецова. Он стряхнул пепел в свою недоеденную котлету по-киевски и мило улыбнулся.

— Прекратите! — Голос Инны сорвался.

Швецов удивленно посмотрел ей в глаза, холодно заметил:

— Истерик я не люблю.

— Володя, — сказал Жора, не сводя влюбленных глаз со своей соседки, — не поменять ли нам курс? Здесь слишком шумно.

Швецов посмотрел на Инну.

— Поедемте ко мне.

Инна взглянула в его неподвижные, блестящие зрачки, и ей стало страшно.

— Я прошу вас, — еще настойчивей повторил Швецов.

Инна ничего не ответила, но когда он встал, поднялась тоже, точно сработал в ней некий безотказный механизм, который был взаимосвязан с тем, другим механизмом, заложенным в Швецове.

…В прихожей Инну поразили рога. Красивые, изящно изогнутые, диаметром почти с блюдце у основания и острыми, устремленными вперед концами, они свидетельствовали о силе и мощи носившего их животного.

— Рога, — только и сказала Инна.

— Фамильный герб, — усмехнулся Швецов, но тут же серьезно пояснил: — Равнинный тур. Последний экземпляр был убит в тысяча восемьсот каком-то году. Очень редкие рога. Я их у соседки на телевизор выменял. А она, вернее ее отец, их из Германии в свое время вывез. А потом умер, муж сбежал, хозяйство прахом пошло… Трудно, наверное, без хозяина.

— А без хозяйки? — спросила Инна, окидывая взглядом сваленную в раковину грязную посуду.

— И без хозяйки, — вздохнул Швецов. — Вы уж извините меня за кавардак, я что-то в последние дни расклеился.

— Я уберу у вас, не возражаете?

— Не надо. — Швецов поморщился, но, чувствуя, что не убедил, добавил: — По крайней мере, сейчас. — Он вытащил из кармана плаща бутылку «Столичной». — Лучше побеседуем.

— На вашем языке это называется побеседовать?

— А как это на вашем языке называется?

— Напиться до бесчувствия.

Швецов, не зная что ответить, прошел к письменному столу и включил приемник.

— Вы еще и охотой увлекаетесь? — заметив на стене ружье, спросила Инна.

— Увлекаюсь. — Швецов вытащил из холодильника банку шпрот, лимон и заварил кофе.

— Вы любите кофе?

— Можно, — кивнула Инна.

Швецов пил ожесточенно, с какой-то непонятной злостью. Временами он внезапно замолкал, о чем-то думал, уставясь в одну только ему видимую точку, то вдруг, встрепенувшись, вспомнив, что не один, становился не в меру говорлив, нежен, сентиментален, при этом улыбался, но так, что блестела только узкая полоска зубов.

— Что с вами происходит, Володя? — спросила Инна.

— Не знаю, — отрывисто сказал Швецов и, видя ее недоумение, как-то недобро ухмыльнулся и налил себе рюмку. Она, видимо, оказалась той последней, роковой, которую пить уже не следовало. Он жалобно замычал, попытался ухватиться за столик, но так и не найдя его, рухнул на подушки. Инна сняла с него ботинки и подумала, что в более идиотское положение еще не попадала.

— Володя, — позвала она.

Швецов с трудом приоткрыл веки, попытался приподняться, но тело его не слушалось.

Он заснул на боку, неудобно подвернув под себя правую руку, а другой ухватил Инну за запястье и не отпускал даже во сне, словно это был спасательный круг, благодаря которому он еще держался на поверхности.