Коллектив авторов - Поляна №1 (7), февраль 2014

Мы подошли к шоссе, и он стал, слегка покачиваясь, голосовать. Сразу подъехал «Запорожец». Роберт махнул рукой. По ходу движения. Дескать: проезжай дядя. Дядя все-таки притормозил, высунулся в окошко, крикнул злобно, точно делая одолжение:

– Ну? Куда?

– В Копенгаген, – ответил Роберт.

Шофер с ненавистью посмотрел на Роберта, потом – на меня, мотнул головой, процедил: «Ш-ш-шалавы!» – и, тарахтя, как трактор, уехал.

– Там, в этой барокамере, даже не поговоришь, – сказал Роберт.

Остановилась старая «Волга». Шофер «Волги» был похож на маленькую ссохшуюся лысую обезьянку. Испуганно-затравленную. Как будто на ней все время ставят опыты, и она каждый раз ждет очередного. Обезьянка ничего не сказала, только вопросительно-испуганно посмотрела на Роберта.

– Фрунзенская, – сказал Роберт.

– Метро? – с ужасом спросила обезьянка высоким тенором.

– Рядом. Фрунзенская набережная, 12…

Обезьянка отчаянно размышляла, глядя отчего-то на меня.

– Это где «Фитиль»?

– Почти.

Обезьянка думала, приоткрыв свой серый ротик.

– Поехали. Не обижу, – сказал Роберт.

Обезьянка глубоко вздохнула:

– Садитесь.

Мы сели на заднее сиденье. Поехали. Почти совсем стемнело. Шофер молчал, иногда тяжело вздыхая, мы тоже молчали. На въезде в Москву шофер спросил:

– Я заправлюсь?

– Конечно, – сказал Роберт.

На заправке шофер вышел. Роберт посмотрел на меня, взял меня за руку:

– Ты очень хороший человек, Дуся. Ты сама не знаешь, какой ты хороший человек. Редкий человек.

Я видела, что глаза у него влажные. Он медленно поднес мою руку, левую, к губам и поцеловал ее. Косточку безымянного пальца. Зажал косточку между горячими губами и несколько секунд не отпускал. Потом посмотрел мне в глаза и улыбнулся.

– Спасибо, – прошептала я и заплакала.

Больше никто и никогда не целовал мне руки.

(Продолжение следует .)

Она вошла в класс с математичкой, Славка быстро оценил обстановку, пересел на середину парты, широко разложил руки.

– Это Нина Новикова, она будет учиться в вашем классе, – сказала учительница, после чего семиклассники услышали еще один, не требующий доказательства постулат. – Сюда садись, с Торбовым.

– Здесь же Васька сидит! Он болеет, завтра придет! – крикнул Славка, но математичка уже выискивала жертвы пифагоровой теоремы.

– Двинься, развалился, как боров! – голос у новенькой был резким, упрямым.

А сама она была, как боров: здоровая, бестолковая, деревенская. С головы до ног – деревенская. И липла к Славке, как банный лист: через каждые две минуты бац локтем: «Почему это так? А как эту задачку решить?»

Приходилось объяснять, рассматривая жирные буквы в ее тетради и внюхиваясь в чистый запах тяжелой, деревенской русой косы.

На первой же переменке Нинка осадила Витьку Косминова, который любил вставать всем на пути:

– Ну, чо встал, как хряк?

– Деловая, что ль? – Витька воткнул кулаки в бока.

– Ща двину по калгану, узнаешь! – грозно сверкнули огромные глаза, свернулись в злые жгутики губы: противник застыл от неожиданности.