Авторов Коллектив - Фривольная поэзия

Его узнала дева молодая,
Снимает плащ и в комнату ведет;
В шандале медном тускло догорая,
Свеча на них свой луч последний льет,
И на кровать с высокою периной,
И на стену с лубошною картиной;
А в зеркале с противной стороны
Два юные лица отражены.

Она была прекрасна, как мечтанье
Ребенка под светилом южных стран.
Что красота – ужель одно названье?
Иль грудь высокая и гибкий стан,
Или большие очи? – но порою
Все это не зовем мы красотою:
Уста без слов – любить никто не мог,
Взор без огня – без запаха цветок!

Она была свежа, как розы Леля,
Она была похожа на портрет
Мадонны – и мадонны Рафаэля;
И вряд ли было ей осьмнадцать лет:
Лишь святости черты не выражали.
Глаза огнем неистовым пылали,
И грудь, волнуясь, поцелуй звала —
Он был не папа – а она была…

Ну что же? – просто дева молодая —
Которой все богатство – красота!..
И впрочем, замуж выйти не желая,
Что было ей таить свои лета? —
Она притворства хитрости не знала
И в этом лишь другим не подражала!..
Не все ль равно? – любить не ставит в грех
Та одного, та многих – эта всех!

Я с женщиною делаю условье
Пред тем, чтобы насытить страсть мою:
Всего нужней, во-первых, мне здоровье,
А во-вторых, я мешкать не люблю;
Так поступил Парни питомец нежный:
Он снял сюртук, сел на постель небрежно,
Поцеловал, лукаво посмотрел —
И тотчас раздеваться ей велел!

…………………………………

23
Она была свежа, бела, кругла,
Как снежный шарик: щеки, грудь и шея,
Когда она смеялась или шла,
Дрожали сладострастно; не краснея,
Она на жертву прихоти несла
Свои красы. Широко и неловко
На ней сидела юбка: но плутовка
Поднять умела грудь, открыть плечо,
Ласкать умела буйно, горячо
И, хитро передразнивая чувства,
Слыла царицей своего искусства…

35
…Блаженная минута!
Он руку протянул – его рука
Попала в стену, протянул другую —
Ощупал тихо кончик башмачка,
Схватил потом и ножку, но какую!
Так миньятюрна, так нежна, мягка
Казалась эта ножка, что невольно
Подумал он, не сделал ли ей больно.
Меж тем рука все далее ползет,
Вот круглая коленочка… и вот,
Вот – для чего смеетесь вы заране? —
Вот очутилась на двойном кургане…

42
Она прижалась к юноше. Листок
Так жмется к ветке, бурю ожидая.
Стучало сердце в ней, как молоток,
Уста полураскрытые, пылая,
Шептали что-то. С головы до ног
Она горела. Груди молодые
Как персики являлись наливные
Из-под сорочки… Сашкина рука
По ним бродила медленно, слегка…
Но… есть во мне к стыдливости вниманье —
И целый час я пропущу в молчанье…

98
Два месяца прошло. Во тьме ночной,
На цыпочках, по лестнице ступая,
В чепце, платок накинув шерстяной,
Являлась к Саше дева молодая:
Задув лампаду, трепетной рукой
Держась за спинку шаткую кровати,
Она искала жарких там объятий.
Потом, на мягкий пух привлечена,
Под одеялом пряталась она.
Тяжелый вздох из груди вырывался,
И в жарких поцелуях он сливался…

………………………………..

Ты жаркие страсти скрываешь
Под гордо-холодной осанкой;
Казаться Дианой желаешь,
Когда рождена ты вакханкой…
Не верю, что бурей желаний
В груди твоей сердце не бьется:
Я вижу, как жажда лобзаний
На губках зовет и смеется.
Восторги болезненно пышут
На этом румянце широком,
Из глаз они льются и дышат
Горячим дыханья потоком,
Трепещут в прерывистой речи,
В движеньи, руках и осанке,
И полные смуглые плечи
Тебе изменяют, вакханке…
Весеннею негою ночи
Притворству расставлены сети…
Давно говорят наши очи:
С тобой мы далеко не дети!..
Я смело раскрою объятья,
И знаю – ты примешь их жадно…
Как стану тебя целовать я,
Глядеть на тебя ненаглядно!..
………………………….
………………………….

Я лукаво смотрел на нее,
Говорил ей лукавые речи,
Пожирая глазами ее
Неприкрытые белые плечи.
Я ее не любил; но порой,
Когда, взор свой склоняя стыдливо,
Грудь и плечи дрожащей рукой
Одевала она торопливо
И краснела, и складки одежд
Так неловко она разбирала,
И, готовая пасть из-под вежд
На ресницу, слезинка дрожала,
И аттический звук ее слов,
Как на лире струна, прерывался,
Развязаться был пояс готов,
И не скоро камей замыкался, —
В этот миг все движенья ее
Как невольник безмолвно следил я,
И полно было сердце мое…
В этот миг беспредельно любил я!

Наполним же звонкие чаши, Никоя,
Душистым наксосским вином!
Тебя ожидал с нетерпеньем давно я…
Возляжем на ложе вдвоем.

На это пурпурное шитое ложе
Мы бросимся жадно с тобой,
И пестро-златистая барсова кожа
Обнимет нас теплой волной!..

Пусть наши сердца загорятся, забьются,
Взволнуется юная кровь,
И крепко уста поцелуем замкнутся,
И вздохом раскроются вновь…

Мы будем, восторгов забывчивых полны,
В истоме и сладкой борьбе,
И, слившись, две белые груди, как волны,
Взаимно утонут в себе…

Дай страсти, Киприда, дай больше мне страсти,
Восторгов и жара в крови,
Всего ж не предай одуряющей власти
Больной и безумной любви…

Но пусть я спокойно, светло и здорово
Предстану пред жертвенник муз, —
Да снова скрепится, да здравствует снова
Труда с наслажденьем союз!

Однажды к попадье заполз червяк за шею;
И вот его достать велит она лакею.
Слуга стал шарить попадью…
«Но что ты делаешь?!» – «Я червяка давлю».

Ах, если уж заполз к тебе червяк за шею,
Сама его дави и не давай лакею.

Я недавно приехал в Коринф.
Вот ступени, а вот колоннада.
Я люблю здешних мраморных нимф
И истмийского шум водопада.

Целый день я на солнце сижу.
Трусь елеем вокруг поясницы.
Между камней паросских слежу
За извивом слепой медяницы.