Ефим Ховив - Городской романс

29 января ее провожали в последний путь наши семьи, ее сестры Зоя и Клавдия со своими детьми и внуками, ее и мои друзья, мои коллеги, которые ее очень любили, бывшие ученики, представители районного и городского отделов народного образования и профсоюзных комитетов. День выдался солнечный, как бы в память о ее светлом земном пути.

Я прекрасно понимаю, что образовавшаяся пустота невосполнима. Одиночество пугает, наступая неудержимо, особенно в бессонные ночи, когда случившееся кажется нереальным, только сном, из которого невозможно вырваться. И вот я как бы пишу ретроспективно сценарий к фильму, последние кадры которого еще мерцают на экране памяти. Сценарий пишется так, для формы, ведь в фильме ничего уже исправить нельзя, разве что конец: счастливый старец окружен любящими его детьми и внуками, друзьями, бывшими учениками, коллегами по работе и ангелом-хранителем, беспокойной, вечно хлопочущей Лидией Александровной Чучковой. И это чудо не выдумано, оно достойно отдельного рассказа с подробным описанием того, что делает каждый из окружающих меня друзей, в том числе и тех, которых нет рядом, но в мыслях они со мной.

Несмотря на все попытки друзей и близких отвлечь меня от холодной действительности, я веду свой нескончаемый разговор с той, которой нет, с той, которой я не успел сказать самые нужные и важные слова. От этого становится больно, так больно, что глубокий стон вырывается из груди, затаившей отчаяние по навсегда ушедшему любимому человеку…

Все вокруг хотят, чтобы я еще жил. Добрыми словами, ежедневной заботой и любовью меня подбадривают, следят за моим питанием, лечением и душевным равновесием. Я вижу, все делается от чистой души, и я поддался слабой надежде — что-то еще суметь, встать твердо на ноги для того, чтобы навести порядок в своих многочисленных папках, книгах, записях, ведь они могут еще кому-то пригодиться.

Смысл того, что я смог написать в эти мрачные дни моей жизни, состоит в том, чтобы разобраться в самом себе. Я отнюдь не хотел изображать приключения человека в бурное время XX века.

Как одному из тех, кто пережил ужасы войны и не меньшие опасности до-и послевоенного времени, чтобы затем более сорока лет своей жизни посвятить воспитанию и образованию детей, мне показалось важным доверить бумаге нескончаемый диалог со своим «Я» о правильности выбранного пути.

Заканчивая свой путь, я могу с уверенностью утверждать, что я не предал свое мировоззрение и действовал всегда в соответствии с ним, не струсил, когда надо было защищать то, что считал правильным…

Жаль только, что не смог сделать все, что считал важным и нужным: ввести полное самоуправление учащихся, создать дружный коллектив учителей и их родителей, освободить школу от авторитарных методов обучения, добиться объективной дифференциации учащихся по их способностям, знаниям и навыкам…

P. S. И еще одну фразу Максима Максимовича, часть которой я вынесла в заголовок, хочу привести в конце: «Мы уходим, оставаясь должниками всех, кто был добр к нам, кто сохранил память о нас».

Несколько лет я занималась с малышами первой в нашей области студии эстетического воспитания дошкольников «Родничок» при Дворце культуры ЧТЗ. «Развитие речи и детское словесное творчество» — так назывался предмет, который я вела.

Вот некоторые мои студийные наблюдения.

В самом начале наших занятий спрашиваю детей:

— Кто написал сказку «Курочка-ряба»?

Отвечают:

— Пушкин!

— Корней Чуковский!

— Это мой папа написал!

— Я! Это моя сказка!

Читаю в одной из младших групп «Федорино горе» Чуковского, но не просто читаю: дети сами должны найти последнее слово в строке, когда оно диктуется рифмой. И вот доходим до того момента, когда «кастрюли полетели, зазвенели, да к Федоре прямо в печь, стали жарить, стали печь! Будут, будут у Федоры и блины и…».

Это вы бы сказали «пироги», исходя из логики стихотворения. А дети и тут подобрали рифму: «И блины, и помидоры!»

На одном из уроков предлагаю:

— Сейчас мы будем разговаривать по телефону, — и ставлю на стол телефонный аппарат. — Но давайте сначала назовем его части. Это что?

— Трубка!

— Это что?

— Рычажки!

— А это? — я вращаю диск.

— Диско!

Примеры времени: стиль «диско».

— Прекрасно, — говорю. — А для чего нам нужен телефон?

— Врача вызывать!

— Пожарников!

— Хорошо. Подойди сюда, Машенька… Вызови, пожалуйста, пожарную охрану.

Маша приступает:

— Алло! Пожарники? Дом горит.

Я отвечаю за «пожарников»:

— Ваш адрес?

Машенька и тут не растерялась:

— Улица Корнея Чуковского, дом 75.

— Ждите, сейчас выезжаем!

А к следующему уроку Маша сочинила целую сказку:

«Учили мы вежливые слова и как вызывать по телефону пожарников. Набираю номер и говорю:

— Приезжайте, пожалуйста, у нас дом горит!

Приехали пожарники, а дом потушить не могут — воды нет! Выручил их добрый волк Вова, принес им в ведре воды.

Так и потушили пожар».

Разучивала я с ними русскую народную потешку:

А через неделю у Маши эта потешка «переплавилась» в такую:

Читаю детям сказку «Честное гусеничное», а потом спрашиваю:

— Как вы думаете, это только в сказке гусеница в бабочку превращается или так и в жизни бывает?

— Не только в сказке, — отвечает один мальчик, — но и по-честному тоже!

Идет занятие «Загадай рифму». На столе я заранее разложила игрушки, которые можно «соединить» рифмой, но найти эти пары каждый должен сам. Причем сначала молча найти, потом так же молча показать всем детям, чтобы они отгадали, какую рифму ты нашел, а уж если не отгадают — говори вслух.

Очень просто соединялись рифмой мишка и шишка, мышка и шишка, но находились такие!..

Вот попробуйте соединить цыпленка и грушу. Что, не получается? А у них получилось запросто: груша — цыплюша!

А как связать рифмой огурец и куколку? Да, тут проще: огуречик — человечек. Но зато, пожалуй, ни одному взрослому не догадаться, что огурец и помидор тоже могут звучать в рифму: огуречик — помидоречик!

Верно говорят: самые гениальные поэты — дети!

«Какие слова бывают?» — так называлось наше первое занятие. Ласковые слова и грустные, веселые и вкусные, тихие и громкие. Сколько слов!.. «Ласковые» — и дети называют: «мама», «папа», «братик», «сестренка», «бабушка», «дедушка», «солнышко»…