Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

Смотрит он в страхе на стан несвободный,
На ноги в вервиях, кровью пунцовых —
Новой земли человек первородный,
Он позабыл о бывалых оковах!
Вдруг неотвратному гневу подвластный,
Жалкой одежды моей он коснулся —
Рвал и нисбрасывал, прыгал и гнулся,
Жаждя явления правды прекрасной.
Вот заблистало нагое колено…
Вот заиграли упругие связки:
Алые токи… лазурные вены…

Тело возникло из сорванной маски!

Похоронились в травинах лохмотья.
Пару тяжелых, жестоких сандалий
Волны потока в безвестность умчали.
Миру вернула неложную плоть я!
Ветру – летучие черные косы,
Земи – хмельное могучее тело,
Небу – очей зеленеющих росы,
Юноше – помысл невинный и смелый!
……………………………..
День золотым фимиамом вознесся.
Зашелестели созвездий обеты.
Верной дорогой – на тенях колоссы —
Стад и людей повлеклись силуэты.
Старец смиренным шептаньем молился,
Юр бытие славословил свирелью…
Путь по отлогам пленительным вился
К месту покоя, молитв и веселья.
Зрела я кущи, гвоздик ароматней,
Гнулась к колодезям, снега студеней,
К светлым Плеядам неслись голубятни,
К травам сверкающим ластились тони…

Вечеровые свершили работы:
В цветах исчислили к утру бутоны,
Кликнули птиц прирученных с улета,
Лунной поры проследили уроны.
На ночь проверили ульи и верши.
Хлевы замкнули. И, думой объяты,
К весям земли, в сновиденьях замершей,
Взор обратили мы с гордого ската.
Старец лазурным недремлющим оком
Запад испытывал, вея сказанья.
Юноша, звездным разнежась востоком,
Из полусна расточал мне лобзанья.

– Рай насади Господь Бог во Эдеме. —

Ночь олучали сребристые космы —
Вещий старик воздымался из теми…
Тихо дрожали от счастья и рос мы…

– Были Адам и жена его наги
И не стыдились. —

Глаза голубые
Нас отражали в смеющейся влаге.
Чуяла ласку душистой губы я…
И забывала я сон свой позорный —
(Может быть, быль невозможную ныне?)
Город, как уголь, то алый, то черный
От мятежей, преступлений, уныний.
Он потонул за кровавым закатом!
Я же вернулась к извечной отчизне,
Где благовестит над радостным скатом
Старческий клекот о дереве жизни.

И засияли дни, утра и ночи,
Как звезды верные: угаснут – встанут вновь.
На них открылись сердце, уши, очи…
И утро было песнь, день – труд, а ночь – любовь.
Я нежно вовлекалась в круг священный
Великого приземляного бытия,
Сосуды полня влагой млечно-пенной
Или кудель в сребряные мотки вия.
Старик учил меня по лику неба
Предузнавать судьбу заутрашнего дня,
Служить Отцу смиренной, вольной требой
И пляской стройной у закатного огня.
Учил, не руша восковой скорлупки,
Из ульев вынимать янтарные соты,
Распевом заклинать у змей враждебных рты
И плесть венок пьянительный и хрупкий.
Пастух поведал мне, как свистом трельным
Из куп листвяных вызывать веселых птах,
Как на коне носиться бесседельном,
Как при посевах соблюдать размерный взмах,
Как звать дудой баранов круторогих
И сберегать от гроз пугливый их приплод,
И как в восторгах пламенных и строгих
Встречать и праздновать божественный восход.

О радость утр росяных и медовых,
Когда пучины вод, лазури и земли
Объемлет солнце в золотых уловах!
Пригоршней сморщенной черпая хрустали,
К кринице старец, умываясь, гнется,
А после – жрец полей – взирая на восток,
Вздымает руки, шепчет и смеется…
Как сладостно, хладя стопы бегучих ног,
Свирельной песней иль гортанным кликом
В излоги увлекать веселые стада
И, подражая им, в восторге диком
Дышать, ласкаться, есть, мечась туда, сюда!..

А миг полуденный на солнцепеке…
В колосьях колких утаилися тела —
Друг к другу льнут наги, истомнооки…
Земля их пламенным крещеньем соприжгла!
И в вековом соблазне поцелуя
Катятся ягоды, сочась, из уст в уста…
А дед-ключарь окрест бредет кукуя —
Обходит, сторожит священные места.

И ночи… Каплют звезды чрез солому.
На мягких связках трав, душистых и сухих,
Мы обнялись, привеивая дрему…
В углу старик поет старинный тихий стих.
В закуте сонно возятся ягнята…
Как жарко дышит спящий юноша-супруг!
Мои ж глаза видением разжаты:

Слежу я мыслью стройно-сопряженный круг
Златых земель божественной вселенной,
А в круге – круг времен, творений и судеб…
И в каждой жизни долгой и мгновенной,
В пригоршне праха и в громадах грузных скреп,
В рудах слепых и в молниях случайных,
В дыханьях радостных и в мудрых тайнах
Мне зрится старчее единое Лицо,
Мной ощущается безмерных рук кольцо!
Седин священных облачные пряжи
Опутали личинки огненных земель,
Легли персты – морщинистые кряжи,
Вдавились стопы – океанная купель.
И синее всевидящее Око
Лазурью трав, морей, небес бессменно бдит.
А на него с угрозою далекой
Неверный город, дымный зев раскрыв, чадит…
Дрожат маховики, бегут приводы,
Но им лишь поворот вселенной сообщен!
От своего отца отпали роды,
Но не постигнут ими бытия закон!
Ужель сметется дымным ураганом
И этот ароматный заповедный сад?
Иль не найдут пути к его полянам
Паломники, которых ужаснет закат?..

Душисто, жарко в хижине полнощной…
Уснули шепоты молитвенных стихир.
И вновь ко мне склонился Кто-то Мощный,
Звездоочитый, Необъемлемый, как мир…
И юноши раскинутое тело
Изваялось из тьмы очей его резцом…
И потекла дрема брадою белой…
И начертался сон божественным лицом…
А скорбь шарахнулась летучей мышью
В углы глубокие, в распахнутую ночь,
И в душу дунуло великой тишью,
И тело увлекло любовью изнемочь.
……………………………
Вдруг всполохнулся первым криком петел.
К порогу подошел – присел слепой рассвет.
Я вышла. Мнилось мне, прошло так много лет!
Восторг их не считал, ум не заметил…

Туманной, колыхающейся хлябью
Завесилась судьба небес, земель, дорог,
Лишь золотой, предутреннею рябью
Угадывался взбаламученный восток.
И встала я над вознесенным срывом,
Вонзилась взором в запад мутно-голубой…
Не выплеснет кого ль речным заливом?
Не выкружит кого ль замшенною тропой?
Быть может, дева, за травой – отравой
Блуждая, перейдет за чародейный круг?
Иль старица с вязанкою корявой,
Ища повсюду смерть, приковыляет вдруг?
Юродивый ли, от скитаний старый?
Дитя ль, чья поступь так воздушна и слепа?
Иль руки свившие обетом пары?
Иль выступившая в святой поход толпа?
Услышу я в заветном кругозоре
Тысячеустый гимн иль одинокий вздох?
Узрю голов трепещущее море
Иль силуэт, колени уронивший в мох?