Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1

На воз ли сено к нему воздымают трезубые вилы,
Вверх запрокинутый взор ее вяжет горячие силы…

Вечер. Земля прилегла на плечо к Жениху золотому.
Девы, смеясь, унеслись по колючей отаве к парому.

Только одна, как травина косою (откинуты грабли!),
Свалена ласкою рук мускулистых. И слезы ослабли…
Персям нагим огневым сладко мяться сырыми кудрями…
Ложница трав… тишина… и зарницы священное пламя…

Верные кольца объятий и уст беззаветных обеты
Сменены, сказаны – их обвенчало великое Лето.

Сладкие сны новобрачным пропойте же, о коростели!
Да опочиют в блаженстве на влажной, зеленой постели!

Властно осень взмахнула серпом золотым
Над деревней, —
И склонился пред жребием смертным своим
Пахарь древний.

Напоследок труды земляные следил
Оком сына,
А над дедом столетним подсолнечник бдил
Из-за тына.

Люди шли – расхищали сады и поля
С жадным спором,
И знобилась, червивилась, чахла земля
Смертным мором.

А когда серп холодный упал и пресек
Жизнь земную,
В необъятном урочище скрыл первый снег
Персть родную.

Закадили метели, запели ветра,
Певчим вторя,
И насыпалась белой могилы гора
В кругозоре.
Месяц-схимник шептал, мертвецов осеня:
– Это сны лишь… —
И, как эхо, шептали нови зеленя:
– До весны лишь… —

Первые будни томительно борются
С сказочно-праздничным радостным прошлым,
Жизнь повседневная рвется, не спорится, —
Мнится безвременьем горьким и пошлым…

Робкая горница. Пяльцы раскрытые,
Камней поддельных опал, халцедоны,
Нити, блестящей змеею извитые,
Золотошвея со взором Мадонны…

О, эти косы, что скорбно закручены!
Были когда-то на вас фероньеры…
О, эти пальцы, что к иглам приучены!
Вас целовали, как крест, кавалеры…

Флот величавый в залив, ветром сборчатый,
Тихо причалил, взмывая рубины,
Им ты невестой в вуали узорчатой
Привезена голубому дофину…

Громкие гимны… Фонтаны под арками…
Трубы глашатаев в тканых костюмах…
………………………………
Склонен божественный лик над огарками,
Праздники в прошлом. В кружащихся думах.

Как поток равномерный, течет
День заботы.
Каждый час срочным валом встает
Для работы.
Солнце, шествуя, нижет дела чередой —
Рыть картофель, идти за водой.

Громогласно взывает петух
Красноперый,
Заглушая двух древних старух
Переспоры,
А дитя белокурое, вскинув подол,
Гонит телку в лазоревый дол.

У колодезя дева холсты
Полоскает —
Выжимает пунцовой рукою жгуты,
Расстилает.
Улыбнется, когда солнцевеющий таз
Ослепит ее выпуклый глаз.

Дождик жалит хрустальной осой
Лист в осине,
Дева вязнет ногою босой
В сочной глине.
Люди, твари бегут с огорода и нив.
В мерном дне настает перерыв.

Мотылек недолговечный, он опять возник —
Этот краткий междудневный беззаботный миг.

Желтый мяч взлетает к небу – раз, два, три – туда!
Желтый град роняет солнце в ясный сквер – сюда.
В пелеринках, в алых фесках дети водят круг.
В иммортелях и тюльпанах у беседки луг.

Над цветком жужжит игриво светлых мушек хор.
Над ребенком виснет строгий гувернантки взор.

Мальчик злой в чулках коротких – в стороне. Сердит.
В липах, шаром остриженных, пыль густая спит.

Плавно белая коляска провезла бебе…
Гувернантка грустно мыслит о своей судьбе.

Дети шумною игрою сбились в ураган.
Под внезапным ураганом помертвел тюльпан.

Но буяны вмиг зажаты властною рукой —
Дева грозным полководцем их ведет домой.

Ветер. Липы опустились в нежный реверанс,
На песке смешало солнце золотой пасьянс,

И упала кружевами голубая тень —
Он уж умер, легкокрылый, беззаботный день!

Златым календарем столицы
Он явлен – суетный четверг.
У окон – женщин вереницы.
В окне считает хмурый клерк.

Шумит рабочее безделье,
Пенится делом суета,
И скукою цветет веселье,
И вожделением – мечта.
Реклам сверкающих плакаты
Сплели над городом венец.
В витринах, в мыслях копят злато
Для узких девичьих колец.

И притянулись взором вора
К ним злые женские глаза.
Гласит, кричит их выбор скорый:
За нас – сапфир и бирюза!

Свершилась мена. Треплют кони
В ночных огнях шальную шаль,
Страшась карающей погони,
Что шлют им утро и печаль.

Как чаша горестных похмелий,
Он выпит – пламенный четверг!
Мятежный пасынок недели,
Что четкий стук часов отверг.

Пятница смирная
Встала у входа,
Как богомолица —
Сборщица в храмы.
В солнышке – клирная
Сень небосвода…
В окнах неволятся
Тусклые рамы,
В доме натоплено —
В весну нет веры.
Пахнет просфорками,
Маслом, изюмом —
Нá пост прикоплено
Сверх всякой меры
Людями зоркими
С ликом угрюмым.
Шепчутся, каются
В горестной вере…
В звездах – эфирная
Хижина Бога.
С тьмою сливается
Плач повечерий.
Пятница смирная
Сходит с порога.

Архангелы, святители,
Пророки и учители —
Святого рая жители
В субботний тихий час
Устами умиленными
И трубами червлеными
Над весями зелеными
Вещают Божий глас.

И колокольня древняя
Над смирною деревнею
Всё чаще, всё напевнее
Вздымает медный зык.
Меж звездами – стожарами,
За куполами старыми
С размерными ударами
Поет незримый лик.

А в храме облак носится,
Блистают дароносицы,
Хоралом громким просится
О милости земле…
Бог-Саваоф со свитою,
Угодники очитые,
Их письмена развитые
Парят в душистой мгле.

Направо – мужи рунные,
Налево – жены юные,
А сзади сребролунные
Старухи, старики,
Десной святой пасомые,
Твердят псалмы знакомые,
Склоняются с утомою,
Заветами крепки.

А в сини, за часовнею,
Таинственной жаровнею
Всё пламенней, любовнее
Возносится костер.
И ангел снежной глыбою
Над девой-полурыбою —
Русалкою-улыбою
Воскрылия простер.