Павел Зальцман - Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения

Глупая боль.
Жадная моль.
Полет. Мелькая.
Вот ты кто такая.

Под горой на камне,
Выточенный утром,
Темно-красный пламень
Облаком окутан,
И за дымным оловом
Видно в узкие дверцы
Всё, что было жаловано
Ищущему сердцу.
Это вышитый закуток
Деревянных сеток
И висящая коса,
А в ней сердечная роса.

Когда я был наездником,
пятнадцать дней,
Я был завзятым звездником,
искателем огней.
И ременная ручка
моего хлыста
Торчала с каждой кочки
из зелени куста.
А вот уже вторая
неделя снега, —
Я снял с себя дороги
и сбросил ноги.

Сколько неизбежных снов
Выметает вечер,
Столько неизвестных слов
На языке у ночи.

Я устал благословлять
Счастливые обманы,
В стенки влипать и холодеть,
И зажимать ей карманы.

Всех карманов не зажмешь —
Она в жилетном носит нож.
Как быть? Что делать? Как спастись?
Услышь меня и отзовись!

Мне отвечает беззвучный голос:
«Бессмысленно не падет твой волос».
О, голос тайный, безголосый,
Ведь это важные вопросы!

Какой-то странный человек
Был пастырем своих калек.
Он запускает их с горы,
Они катятся как шары,
Потом кладет их под горой
В мешок глубокий и сырой.
Там в сокровенной темноте
Они лежат уже не те.

Закрыв полой лукавый взор,
Мы темнотой смываем сор.
Пусть из текучей дряни
Окаменится строенье,
И пусть из ночи синей
Распустится освещенье.
В нашем труде нет мутной боли,
В нашей слезе нет капли соли,
У нас в глазах спокойный сон,
У нас в ушах веселый стон —
Стон укушенного,
Стон утешенного.
Мы из первых рук берем свечу,
Провожаем в спальню их чету.
Мы оставляем их вдвоем,
И мы не рыдаем, а поём.
Когда же один из них ушел, —
О, сколько яростных упреков! —
Пусть тот, кто что-нибудь украл,
Поднимет руку.
Из всех, кто был так близко от вас,
Нам дорог тот, кто вот что унес:
Ярость и злобу на доски
И немощь подняться того, кто плоский.
А мы заполняем пустую впадину,
И мы убиваем слепую гадину.

Чем корзины полней высокими лбами,
Тем горше взгляды глаз под ними.
Чем ближе угол, чем шире дверь,
Тем больше глубоких черных дыр.
И только чердачные полосы
Чешет гребень сосновых реек,
И только страшные возгласы
Заносят шаг правее.
Когда шипит комок из черной глотки,
Тот, кто бежит, – пришит.
Мы шлём привет спецам наводки,
Мы шлём привет.
Один из нас, семерых и рослых,
Когда в реке
Из твердых рук упали весла,
Был далеко.
Что было общего, что нас связало?
Стрекоза с зеленым рылом.

За мной следил зеленоглазый гад.
Красные веки содержали лужи воды болотной,
Зубы мысленно жевали мой обглоданный скелет.
А я? Что я делал? – Я был рад,
Что я такой беззаботный.

Став на собственные ноги,
Несмышленый мальчик
Был убит в универмаге.
Дело было мельче:
Он был пойман в переулке,
Уличенный в краже булки,
Где пришлось остановиться
По причине помочиться,
И из-за карманника
Получилась паника.
Да, на кучу мелочи —
Ничего нет легче —
Вот что можно получить,
Будучи ловче:
Веселый вечер с эскимо
И с папиросками,
Потом нардом, и в нём кино
С недопёсками.
Там шикарно в темноте,
Можно пощупать в тесноте,
Подержаться за буфера —
Развлекайся, детвора!
Выиграв американку,
Отвести ее в сторонку:
«Брось, Клавка, не виляй,
Лезем в дровяной сарай.
Тише, тише, шутки брось!
Эх, беда! Не довелось».
Публика протестовала:
«Этого недоставало!»

Если б свежая зелень пробила щели,
Мы бы меньше трепались и больше спали.
Под самую крышу перинных гор
Восходит кухонный теплый пар.
Мы замыкаемся под дождем,
Мы просыпаемся и не ждем,
И, раздвигая стебли пыли,
Выходят все, кого забыли.

Окно занавешено в пустоту,
Я щупаю ночную густоту:
Она закрыта, она надежна,
А то, что за нею, – темно и нежно.
Самый лучший из миров —
Глубокий колодец березовых дров
У нашей каменной стены,
А остальные не нужны.

Нам не нужно и не важно,
Кто разрывает, кто освещает, —
Действуйте осторожно!
Мы проклинаем веселый грех,
Мы обрекаем короткий смех,
И пусть нам поможет единый Бог,
Благословляем сонный вздох.

Жили на свете пень и колода:
Он сед как лунь, а ей три года.

И оба были вoроны,
И правы обе стороны.

Один имел уютный дом,
Другой ютился под кустом.

А ночью наступал мороз,
Но, между прочим, ворон рос.

Пока он рыл себе нору,
Другой надраивал кору:
«Дом устойчивый и крепкий,
Окружен болотом топким.
Ни одной в трясине тропки,
У меня сухие лапки».

«Холод ветрен и остер,
Развести бы хоть костер.
Мне тесна моя нора,
И узка в нее дыра.
А вот готовые дрова —
Старые заборы.
На дворе растет трава.
На дверях – запоры».

Полуворон-полувор
Собирает общий сбор:
«Давайте, звери, возьмемся вместе,
Растащим старый дом на части».

Слава справедливой мести!
Звери раскрывают пасти.
Ворон делает крылом:
«Будем строить новый дом,
А сначала безусловно
Разнесем седые бревна!»

Раздавайся, победный гром!
Ворон делает крылом.
Смысл всего пока что в том,
Что на болоте хренолом.

На самой бедной
безлистой ветке
Повисла парадная
птичья клетка.
Играя, треплются
острые полы,
В песок торопятся
медленные стрелы,
Тетивой доброшенные
до крови,
Круглые, бешеные,
как брови.
Луки мечут
вылеты,
Сухие плечи
проколоты.
С размаху валится кусок
под очаг,
И забивается песок
в живучий мех.
Сбегают осыпи, топча
зеленый луч,
И зарывается плечо
в холодный снег.