Валерий Кузьмин - Вечерние окна Питера… (сборник)

Мы договорились, что он пойдет вперёд с моим рюкзаком и удочками, оставит все в избушке и вернётся за мной, а я потихоньку, сколько смогу, буду ковылять за ним. На том и порешили, у меня остался нож, сигареты и спички, он быстро скрылся в лесу, я перекурил, приспособил палку вместо костыля и захромал не спеша по тропинке.

Время было около шести вечера, но еще не смеркалось, как назло усилился ветер, стало нагонять тучки и заморосил мелкий противный дождик, такой может идти сутками, хорошо, что куртка была с капюшоном и не непромокаемая.

Немного стало холодать, я с трудом брел по тропе, нога как назло разболелась и идти стало еще труднее. Посмотрел на часы, было около девяти вечера, почти стемнело, а напарника всё не было, присел на какой-то пень и закурил, мне это уже совсем не нравилось.

Совсем стемнело, из-за дождя ничего было не видно, сплошной темный лес, тропинка как испарилась, я сидел на этом мокром пне и ждал, правда уже не зная чего, найти меня было проблематично, кричать бессмысленно, зажечь факел из мокрых веток не было возможности, я крутил головой, всматривался в темноту и мне показалось, что где-то в темноте мелькнул огонек.

Я даже привстал, всмотрелся в темноту, он как-то мелькал и пропадал, выбора не было, опираясь на палку побрел напрямую, на эту мелькающую надежду. Буквально через метров двести лес расступился и я оказался на берегу озера, правда, я сомневался, что это то самое озеро, к которому мы шли.

На берегу стояла перекошенная изба, видно, что очень старая и брошенная, огня в ней не было, но это была хоть какая, но крыша от дождя… дверь болталась на ветру и скрипела, я с трудом, очень медленно добрел до нее и ввалился в дом.

Темень в сенях была еще больше, чем на улице, но было сухо и даже как-то тепло, прислонился к стене, достал зажигалку и чиркнул, чуть осветилось, на полу валялись какие-то щепки, выбрал побольше, она была сухая, поджег, получилась неплохая лучина, осмотрелся: в конце сеней была дверь в дом, подошел, дернул, она без усилий открылась.

Посреди комнаты стоял квадратный стол, покрытый истлевшей скатертью, на ней красовалась старинная бутылка с засохшими ромашками, две скамейки, табурет, у стены старый буфет лет ста, а может и двести, в углу висела очень старая почерневшая икона, при свете лучины из нее на меня смотрели глаза, мне показалось, с какой-то скорбью. Немного стало не по себе, в дальнем и темном углу возвышалась печь, я подошел к ней поближе, она была когда-то выбелена, но сейчас была какого-то серовато-черного цвета, на печи каким-то огромным ворохом была навалена куча очень старых вещей, то ли овчинные тулупы, то ли просто истлевшие козьи шкуры… я посмотрел, отошел, осветил буфет, увидел два огарка свечей, им я обрадовался как родным, взял с полки грязное блюдце, поставил на него свечку и зажег.

Комната осветилась тускловатым светом, но стало как-то уютней, скинул мокрую куртку на скамью, поджег вторую свечу и пошел в сени, огляделся, нашел небольшую поленницу сухих дров, принес к печке несколько поленьев, они были очень сухие и вспыхнули мгновенно, в комнате от света огня из печи стало светлее и тепло, мне очень захотелось спать, я устал, глаза слипались, решил что на печке будет очень хорошо, подошел к куче тряпок и стал по очереди снимать их с печи, с них летела пыль вековая… Когда оставалось чуть больше половины, сняв еще одну, я замер, из под тряпки торчала высохшая рука… я покрылся потом, потом мне стало так жутко, я в изнеможении сел на пол, до меня дошло, что там лежит не только рука, но и все тело.

Мне захотелось сбежать и как можно быстрее, но что-то держало, я повернулся, казалось, что глаза с иконы сверлят меня, вернее прожигают насквозь, отвернувшись и преодолев первый страх, стал быстро прокручивать в уме что же делать: бежать в ночь, в лес с больной ногой было абсурдом, оставалось как-то разбираться здесь с этим наследством.

Превозмогая боль в ноге и страх перед покойником, поднялся и подошел к печке… Рука была как пергамент желтая, кожа обтягивала все косточки, видно очень давно почил, с осторожностью откинул остатки этих покрывал, передо мной лежал труп старика, вернее не труп, а мумия, только огромная седая борода была как-бы нетленна, казалось, что ее только вчера приклеили или она все время росла после того, как он умер… Я с осторожностью повернул эту мумию на бок, хотел снять с печи, но в этот миг она просто рассыпалась в прах, в какой-то серый пепел, от нее осталась только эта огромная седая борода, и что-то блеснуло в этой серой пепельной массе, я взял какую-то палочку и стал разгребать, что-то тяжеленькое зацепилось и с кучкой этого пепла я подтянул к себе огромный золотой перстень, на котором красовался прекрасный бриллиант! Такой удачи я не ожидал.

Как во сне я вертел его в руке, потом надел на палец, удивительно, но он пришелся точь-в-точь на него, я не мог оторвать от него взгляд… не знаю, сколько времени прошло, но за окнами светило солнце, вещей у меня не было, выйдя из дома, огляделся, озеро, лес, изба, мне показалось, что через окно за мной наблюдают глаза с иконы, подумал, не взять ли ее себе, но прикинув, что с больной ногой, мне бы и без нее как-то добраться до дома, но этот взгляд… он как-бы впечатался в меня, я не выдержал, собрал в сенях весь сушняк в кучу и поджег… отошел метров на сто и повернулся – изба горела, как стог сена, вся окуталась каким-то черным дымом и выла, вернее выл огонь, но было такое ощущение, что воет кто-то внутри, больше не поворачиваясь, я брел в лес.

Где-то через час я вышел на тропу, мне показалось, что она как раз та, по которой мы шли к нашему озеру, я присел, закурил и только тут вспомнил о своем напарнике по рыбалке… А как же он, где, может он всю ночь искал меня?

Не успев даже выкурить сигарету, я услышал какие-то шаркающие шаги по тропинке, он появился неожиданно, шел опираясь на палку, как я, видно, тоже повредил ногу, но был в накомарнике, видно мошка его за ночь достала, поравнявшись со мной, он молча встал и вдруг на его руке, которая держала этот посох, я увидел точно такой же перстень, я перевел взгляд на свою руку, два перстня, они сверкали на солнце, переливались гранями и резали глаза, он сдернул накомарник, я отшатнулся… у него была та самая борода, я невольно провел рукой по подбородку и она застряла в густой бороде.

22.05.14.

Я сидел на дереве и ждал, правда, не знаю что, под деревом расселись пять средних волков и, задрав головы, молча смотрели на меня, по их взглядам я понимал что они никуда не торопятся…

Я вообще с огромным трудом понимал, как я успел забраться на него, ещё с ружьём, в болотных сапогах, но успел, кое-как устроившись поудобней на развилке двух веток, повесил дробовик на соседний сук и закурил. Спешить тоже было некуда, надо было придумывать, что делать дальше.