Гамзат Цадаса - Мудрость

Я, Хочбар, не счетовод,
Цифры назову едва ли,
Но за подотчетный год
Много раз мы заседали.

Ну а правда или нет, —
Слух идет, – скажи по чести:
Кто ни входит в сельсовет,
Не найдет тебя на месте?

Людям нечего сказать,
Кто все выдумал, не знаю,
Каждый день, ну, раз по пять
В сельсовет я забегаю.

Я не стану говорить,
Долго ль шла беседа эта,
Но Али недолго быть
В должности предсельсовета.

Вай, бедняга, друг любезный,
Знай, в Москве твоя жена
Рвется к жизни интересной,
Загуляла там она.

Грех с женой всегда возможен,
Если вдалеке супруг.
Сабля, вырвавшись из ножен,
Ко всему готова, друг.

Как-то раз в ряду Охотном,
Весела не без причин,
Шла твоя супруга в плотном
Окружении мужчин.

Стал следить я. К остановке
Подошел троллейбус здесь.
Долго было ли плутовке
В толстую машину сесть.

Проводив троллейбус взглядом,
Я заметить лишь успел,
Что с твоей женою рядом
Пассажир нестарый сел.

А сегодня – видно, сладки
Дни веселости такой —
Шла походкой куропатки
Бывшей улицей Тверской,

Рядом с нею шел мужчина,
Чемодан держа в руке.
Вот дошли до магазина
От угла невдалеке.

В дверь – она, за ней туда же
Устремился этот лис.
Кто такой – не знаю даже,
Лишь заметил я: он лыс».

Это просто наказанье:
Ты попала на расправу
К человеку, чьи деянья
Высмеяла ты по праву.

Рецензент наш ловкий малый,
Он кутила и повеса,
Вай, куда же ты попала,
Бедная моя пиеса?

Критикует он зловеще
Положительных героев.
Говорит такие вещи,
Что страшится сам порою.

Всю тебя загрыз бы, съел он.
Был аналогичный случай
С волком и ягненком белым
У ручья в лесу дремучем.

Я от гостей не знал отбоя:
Придут – уйдут, и так всю жизнь.
Но у меня вот эти двое
Нахально долго зажились.

Я их не раз просил по чести
Освободить мой тесный дом, —
Они в ответ: «С тобою вместе,
И без тебя мы не уйдем».

«Но мне, – я говорю, – в дорогу
Нельзя отправиться, друзья:
Забот я здесь имею много, —
Ведь здесь мой дом, моя семья!..»

Но в безрукавную рубаху
Я обряжен – и ехать мне
Приходится, дрожа от страха,
На неоседланном коне.

А путь – далекий, незнакомый,
Грехов житейских груз тяжел…
Уже растаскивают дома
Все, что я в жизни приобрел.

Вот и привал. Признаться надо,
Ночлега хуже не найти:
Тому, кто въехал за ограду,
Обратно нет уже пути.

Семья, родня, все те, с кем прожит
Был весь мой век, – ах, боже мой! —
Зароют, камешек положат —
И заторопятся домой…

Ты сгибаешь слишком смело
Спину мне. Скажи в глаза:
Может, хочешь обод сделать
Из нее для колеса?

Раньше мог я без печали
День-деньской бродить в горах,
А теперь не от тебя ли
Словно путы на ногах?

Ты в мой рот залезла грубо,
И, здоровью вопреки,
В нем качаться стали зубы,
Как на речке поплавки.

Для чего ты сушишь тело?
Не урюк я, не кизил.
Или хочешь струны сделать
Из моих воловьих жил?

Убери-ка с глаз скорее
Руки, дурья голова!
Просыпаясь, на заре я
Плохо вижу, как сова.

Что ты делаешь, старуха?
По твоей, карга, вине
Я почти лишился слуха:
Ты заткнула уши мне.

Заболел недавно вновь я:
Врач узрел твои черты.
Как напильником, здоровье
Подточить сумела ты.

У меня морщин на коже
Больше, чем в горах дорог.
Ты на гостью не похожа:
Та «прощай» – и за порог.

Как понять твое коварство,
Злобный нрав твой истребя?
О, когда бы мог лекарство
Раздобыть я от тебя, —

Не сидел бы пригорюнясь
Я, как беркут среди скал,
А свою былую юность
Крепко к сердцу бы прижал.

С нею, сильной и крылатой,
Не боялся б ничего…
Враг не мог сразить Гамзата.
Старость, ты страшней его.

Над могилой братской шепчут травы,
Колос наливается опять.
Мы – живые – не имеем права
О друзьях погибших забывать…

Песни сложены о Шаумяне.
Наша память времени сильней.
Помним: расстреляли англичане
Шаумяна и его друзей.

В девятнадцатом, коней пришпорив,
Не дали мы отдыха клинкам,
Знаем, кто оружье из-за моря
Присылал заклятым белякам.

Обманулся враг в своих расчетах:
Нас навеки сокрушить нельзя;
И живут на всех земных широтах
Наши настоящие друзья.

Мы спокойны! Маяки свободы
Над Москвой пылают в синеве,
И борьбу за мир ведут народы
Всей планеты с нами во главе!

Кто добрый дар отверг, бесясь от жира,
Придет в нужде просить его потом.
Не лучше ль мир принять во время мира,
Чем после боя клянчить со стыдом?

Кто не умом руководил, а злобой,
Тот ничего хорошего не жди.
За здравым смыслом следовать попробуй,
А злоба пусть плетется позади.

Начать войну иному забияке —
Простейшая из всех простых задач.
Но выйдет ли задира цел из драки?
Снесут башку – по барышам не плачь!

Узнаешь боль гнилого зуба
Как, ты коль сам не испытал ее?
Кто не испил военных бедствий кубок,
Тот пил ли в жизни горшее питье?

Не лучше ль деловых расчетов холод,
Чем жар артиллерийских канонад?
Держать в руке удобней серп и молот,
Чем шашку иль винтовочный приклад.

Оружье жрет людей, народы губит,
А серп и молот кормят род людской;
И что нужней, что люди больше любят,
Доказывать нет нужды никакой.126

Но в тех ума, конечно, очень мало,
Кто, лжи своих господ поверив вновь,
На мельницу обжоры-капитала,
Как воду, лить свою согласны кровь.

Под знамя жизни, мирной и счастливой,
Большевики не потому зовут,
Что сами слабосильны иль трусливы:
Природа их – свобода, мир и труд!

Мне за семьдесят, я старик,
Но родился дважды на свет:
Старой жизни закон я постиг,
Новой жизни увидел рассвет.

Мне знакомы народов дела,
Голова недаром в снегу,
И добро отличить от зла
Я без помощи всякой могу.