Юсуп Хаппалаев - Чеканное слово

И внемлю я их беседе,
Исполненный немоты.

Не раз слепню, как говорит молва,
Пить удавалось кровь из глаза льва,
И так случалось, что бывал порой
Бессилен пред ничтожеством герой.

От тех, чья голова уже седа,
В родных горах я слышал не однажды:
– Жизнь – как солоноватая вода,
Чем больше пьешь,
Тем пуще чувство жажды!

Нужны селитра с серой, чтобы порох
Возникнуть мог на вспыльчивой земле.
А из чего Аллах в своих просторах
Его творит в обуглившейся мгле?

Хоть с бабами аульскими ты лих
И на пирушке перепьешь троих,
Хотя горазд
Словес воздвигнуть гору,
Но в час беды,
В отчаянную пору
Копейки за тебя никто не даст.

Зарезал волк овцу,
Но он не виноват:
Покуда волки есть,
Пусть чабаны не спят.
В цель пуля не пошла,
Ищи в скале ее,
Но не спеши корить
Безгрешное ружье.

Корни – равнозначны кроне,
Но они заземлены.
Ветви кроны – те же корни,
Лишь в зенит устремлены.
Если бы раздор коснулся
Нерушимого родства,
Стройный ствол тогда б согнулся
И осыпалась листва.

Дивны у речных излук
В мае пестрые луга,
Но гадюк отвратней нам
Люди с пестрою душой.

Лоскуткам не мудрено
Ножницы корить весь век.
И давно в обиде сам
Я на родичей твоих.

Я спросил у старика,
Сколько стукнуло ему? —
В газырях еще пока
Порох есть, – ответил он.

Счастье, будто бы коня,
Он арканил в вышине.
И арканило меня
Горе с четырех сторон.

Если солнцу вставать пора,
Солнце смотрит, где выше гора.
И дождей жемчужные блики
Покрывают горные пики.

Ну, а если хлынет лавина,
Сколько будет раздолья снегам,
Словно этих гор половина
Обвалилась к твоим ногам.

Но какие б ни дули ветры,
Как бы злиться буран ни стал,
Мы живем твоей правдой и верой
И победой твоей, Дагестан!

Мы едины: и горы, и горцы.
Рождены мы свершать чудеса.
Эти горы, держащие солнце,
Нами подняты в небеса!

Сон мельницы над речкой пересохшей,
Густые тени на тропе заглохшей,
Несжатые колосья – без зерна,
Покрывшиеся пылью стремена,

День нынешний без завтрашнего дня,
Очаг охолодевший – без огня:
Дом без детей.

Если ты ищешь сравненье для ночи,
Ласковых звезд в небосводе бездонном,
Вспомни на миг материнские очи,
Свет доброты под платком ее черным.

Если ты ищешь сравненье для солнца,
Ясного полдня и птичьего грая,
То приглядись, как ребенок смеется,
В тысячелетние игры играя.

Сколько лет,
Сколько зим,
Сколько зорь,
Сколько лун!
У наездницы-жизни
Багровый скакун.

И на нем она скачет
И ночью и днем,
Это значит,
Что я обернулось конем.

И порой на куски,
Белый свет заслоня,
Черный ворон тоски
Разрывает меня.

И земная едва ль
Обойдет меня вновь
И земная печаль,
И земная любовь.

И пока сквозь меня
Пролетает гроза,
Вам землею глаза
Не присыплет родня [13].

Ты говоришь:
– Рассвета первый луч
Похож на детство
Среди горных круч.

Ты говоришь,
Что солнечный восход
Напоминает
Юности приход.

Ты говоришь:
– Когда полдневный круг
Венчает солнце,
Это зрелость, друг.

Ты говоришь,
Что солнечный заход
Напоминает
Старости черед.

А с чем же ночь
Тогда сравнить, кунак,
Когда висит
Над головою мрак?

Знаю я: Солнце
Луны теплей.
Знаю я: утро
Ночи светлей.
Знаю я: птица,
Как ни мала,
Дарит кому-то
Легкость крыла.
Вот и тебе я
Всё отдаю,
Лишь бы взяла ты
Пылкость мою.

Готов за друга, если суждено,
Отравленное выпить я вино,
А меда, что дарует долголетье,
Пить с недругом не стану все равно.

– Кто сможет сделать занавес такой,
Чтоб солнце скрыть и ясный свет дневной?
– Никто!

– Кто сможет обрести такую власть,
Чтоб правду у земли навек украсть?
– Никто!

– Сумеют с Уолл-стрита господа
Сверхбомбой устрашить нас?
– Никогда!

– Мы – миллионный строй людей труда —
Сумеем раздавить их?
– Да!
Всегда!

Если горец в смертный миг
Был накрыт землей чужою,
Долг его друзей, родных —
Схоронить в горах героя.

Если горец в смертный миг
Вписан был в бессмертья книгу,
Долг народа, долг живых —
Памятник ему воздвигнуть.

Если он вершин достиг
В гордом званье человека,
Долг седых и молодых —
Подражать ему вовеки.

У подножья Машука
Есть родная мне могила.
Молодого земляка
Там война похоронила.

Далеко схоронен прах,
Но близки и те места нам.
Дух его живет в горах
И долинах Дагестана.

Чтоб сразить забвенья тьму,
Помня о народной славе,
Гордый памятник ему
Мы и здесь, у нас, поставим.

И с волнением в груди, —
Чабаны, певцы, поэты —
Начертаем «Эффенди»
Мы на памятнике этом.

Белый день – альпийский дол,
В пору царственной весны
Брать с трудолюбивых пчел
Мы обязаны пример.

Медоносен всех времен
Мастеров наследный труд,
Золотые соты он
Наполняет жизни впрок.

Трижды проклят будет тот,
Кто с чертополоха дня
Каплю яда занесет
В улей мира золотой.

Крепость Инцоб возвышалась в долине,
Крепость Кодор – на орлиной вершине,
На дагестанскую землю они
Строго смотрели в минувшие дни.

Камни обеих давно почернели,
Тяжкие раны зияют на теле,
И заселяют пустые бойницы
Совы – ночные, глазастые птицы.