Леонид Шваб - Все сразу (сборник)

думает:
если так уж
все это необходимо
чтобы она такая

пусть эта Дженни
выйдет замуж
за хорошего какого-нибудь умного мужа
хоть за моего младшего брата
Диму

он кандидат наук и доцент, биолог
или за двоюродного Женю
он вообще пишет книги и уважаемый в научном
сообществе археолог

муж будет ценить вот эти толстые ее движения
ведь она же
не виновата

пусть у них родятся красивые дети
женского пола
и позже еще ребята

даже позвонил жене
рассказал про все это
она заплакала
говорит: Сережа, у тебя нету брата
Димы
нету никакого Жени
у тебя вообще родственников нету
10 лет как никого не осталось

я же говорила
вот этого я и боялась
это опять обострение
у всех обычно весной
а у тебя
почему-то летом

сейчас же начинай пить лекарство
и в середине дня вообще не выходи из тени

Корищенко отвечает:
конечно
не беспокойся

и думает:

ни Димы тебе
ни Жени

бедная Дженни

бедная
наша
Дженни

Татьяна Петровна
говорит по вечерам:
вот Михаил Николаевич
на кого же ты меня и зачем оставил

после
обычно тихо
сумерки
никто ей конечно не отвечает

а тут вдруг он ей говорит ниоткуда:
давай что ли выпьем чаю

трясущимися руками она ставит чайник
потом трясущимися наливает

а он тогда говорит ей:
ты ничего не тоскуй не бойся
Творец наш всех определенно спасает
всех нас вверху и внизу надежно объединяет
и ничего нас Татьяна Петровна не разъединяет
кроме конечно
пока что
смерти

кажется, это было в 92-м

я по некоторым причинам
оставил дом
и бежал
за пределы Кавказа

знакомый из соседней страны меня пригласил
переждать
и я торопился
что было силц

ехал не поездом
а нанимал такси

всего оставалось километров 100

попросил
остановиться

вышел, чтоб облегчиться

стою

передо мной
волнами
идет трава

все шумит

и мыши бегут в глубине
на дне

бабочки вьются

над сухими стеблями
высовывается моя голова

вдали
в шевелящемся воздухе
в тишине
тетки движутся в сторону моря

их догоняет мужик с ведром
(он в трусах в горошек)

слева – тяжелое облако
из него раздается гром

справа – медленно
поднимается дым

начинается ветер
мимо проносится вырванный пляжный зонтик

пенятся акации
на горизонте

сам себе говорю: это место мне кажется каким-то
застывшим
придуманным мной самим
т. е. хорошим

по моей ноге
пробегает мышь

говорю себе:
тут
все такое
как будто спишь
но сейчас уже должен проснуться
или, допустим, умер
но еще не можешь в это поверить

и в машине
еще говорю:
когда будет возможность
нужно сюда вернуться
чтобы еще раз проверить

а потом
у берега начинается жизнь
как она есть:
железнодорожная станция
пыль
жара
магазин
бензин

помойки
обколупанные постройки
ржавая жесть

на земле – арбузы
и стая каких-то псов

желтый
пожарный пруд
в котором
местные дети
все коричневые
орут
и купаются без трусов

в середине весны
от пули преступника
на Петроградской истекает
кровью милиционер

кашляет и икает

среди сверкающих
отражающих
небо луж

вспоминает детство
каким он был:
баскетболист, пионер
а потом стал
офицер и муж

думает:
вот и пронеслась моя жизнь
как какие-то смутные сны

в голубые глаза
попадает свет
пред
закатного солнца

наклоняется медсестра
ему кажется, что она беззвучно открывает рот
а на самом деле она
говорит понятому: вроде, такой урод

на первый взгляд
а какие глаза

жизнь продолжается
мимо проходят сумки, ботинки и туфли
свистят тормоза

и в его голове слышны
какие-то тихие голоса:
– он бил людей
детей
даже бил
и дома никто не расстроится
что он не вернется

– да, но у него еще девять с половиной минут
ты рано обрадовался
пускай еще слуги твои
подождут

вдруг
сейчас раскается
и спасется

тетя в голубом лифчике
в апреле на пляже

холодный ветер
на гальке перелистываются журналы

она загорает
думает: бедный мой бедный

а муж ее – космонавт
никто об этом не помнит
не знает

совершенно один
на помойной орбите
от дома – 36 000 с небольшим километров

мертвый

с открытым глазами
летает
летает

глаза у него голубые

Виталий

Дима Зеленин
однозначно уже человек святой
так говорят воробьи

каждый день на Петроградской сидит в Макдональдсе
кофе пьет
и каждому воробью хоть что-нибудь
но дает

средоточие птичей любви

даже картошку специально берет для птиц
хотя по виду и человек
внутри – настоящая свободная птица
лучшая можно сказать из птиц

сколько благодаря ему снесено полноценных
больших
непустых
яиц

воробьи ему говорят:
ты вернул нам веру в простых людей
страх ушел
и закрылся ад
и все
благодаря тебе
ты наш друг
ты брат

42 года
белый весь как снег
и как снег простой
ходит медленно
трясет бородой
густой

пернатые говорят:
великий вселенский наш воробей
тихо смотрит на него
из космоса
улыбается
восхищается
его добротой

Маша
с этой девочкой я всю школу вместе учился
и любил
а потом будто бы позабыл
занимался безобразиями
работал, долбил, лечился