Виктор Авин - Избранное. Том 3: Миграция Души, 1982–2012

…Отчизны светлые черты
на лицах женских, на трамвае
спешащих утром от сарая
отъехать в розовою мглу
тумана, морось в капилярах
на рельсах лужица воды
и осень молча все лады
Души моей перебирает.
Отчизны светлые черты
на дряблых скулах у мужей
они стоят у фонарей
на остановке, запуская
тепло пузатого трамвая
в открытый ворот у бушлата
и с папироскою в зубах
глядят на листья под ногами
что пахнут домом прелым, щами
мозоль-подшипники в ладонях
катая, дергают словами —
клещами гвозди на заборе
между тюрьмой вселенской волей
из заводской трубы с гармонью
цветной петрушка в небеса:
НЕ ПЛАЧЬ, НЕ ПЛАЧЬ МОЯ ДУША
Отчизны светлые черты
на лике брошенного пса
он вверх глядит, слеза стекает
бежит на станцию «Ланская»
через дорогу, к электричке
возница мой, не по привычке
а поклонясь, на тормоза
нажми — собаку ждет «лиса»
что у хозяина в сторожке
скулит, давно уж на цепи…
Отчизны светлые черты —
тоскливо бегают глазища
рябит «Осиновая Роща» [5] «Осиновая Роща» — предместье Петербурга, по пути из Выборга, одна из ступеней спуска с высокой карельской, древнейшей гранитной платформы глубоко вниз, на плоское как стол, космическое плато Города — заасфальтированное болото, дно котла, который наполнен монументальной, тяжелой космической энергией. В отличие от холмистой, бурлящей, бесшабашной Москвы, испускающей пузыри и протуберанцы, Петербург — это постоянный космический энергетический огромный шар, нитями уходящий к другому центру вселенной. Спускаясь в этот котел с севера, путешественник ступает вниз по нескольким ступеням. Одна из них — «Осиновая роща», где автомобильная трасса делает резкий спуск вниз, следующая ступень — Поклонная Гора уже в Городе, в начале его, где Петр Первый принимал дары от поверженных шведов, где находился Блоковский ипподром, где озера, у которых фланировали дачники глядя в лицо идущему навстречу с космосом Блоку, сотворившему в Шувалово на дачах свои лучшие — белые стихи …Далее прямая как луч дорога, делает еще один скачок вниз, к уровню морского ординара, и эта ступень — перекресток с мостом по которому электрички убегают обратно, на Финский залив, облизывающий, охлаждающий космическую энергию Города… Провожает мост темный, забирающий и отдающий энергию лесопарк, справа ресторанчик «Семь Сорок», Далее, прямой как луч, затяжной, долгий, пологий едва заметный глазу путешественника спуск прямой дороги к Неве, к Литейному мосту и к «Большому Дому» аналог Московской лубянки)… Это пространное географическое пояснение, надеюсь, поможет прочувствовать настроение данного стиха.
по пролетающим вагонам
назад несется пес к Мадонне
чтоб замереть младенцем в доме…
ОТЧИЗНЫ СИЛА ТОЛЬКО В ЛОМЕ!
О дух захватывает — тайна —
на горизонте стынет чайник
огромный, в яблоках моченых
деревни-пни возле корчевни
в бока холмов леса от лени
уперлись ляписто, огниво
так жгет: Так криво, криво, криво!
На пленке окоющих окон
чуть городское бьется током
ты не сходи с ума трамвая
Ты не сходи — там люди лают
Сиди в плацкарте электрички
темно, уютно, бьют колеса
не зажигай пред ликом спички
сосед твой слеп — одни глазницы
а в голове терновым — спицы —
клещами тащит доктор Лицын.
Не заходи в последний тамбур —
в окошко дверцы пес глядит
на задних лапах — умер стоя
Отчизна воя до темна
гудком на небо провожает
в сторожке юная лиса
лакает из чугунной миски
плеская жизнь через края…

У ворона клюв чтобы вить гнездо
К этому главному из искусств
Прилагается мусорное ведро
И не’выносимая вселенская грусть
О том что у курицы крылья «ню»
К обеду делаются, точно в час
И солнце встает посветить петуху
Но ворон накаркает хотя бы раз
Рассвет, растворимый, на завтрак дню.
У ворона клюв чтобы вырвать звук
Погонять варианты волн бытия
У ворона шпоры — оседлать судьбу
А крылья чтобы искать поля
Внезапно свернуть ощутив магнит —
Душу, попавшую в патрон ружья
Если охотник уже не спит
И водит рукой моей от кутюр
До бойка — пока еще гнездо не свито
И не обрита палачом звезда.

Это не маска смерти
И не фингал под глазом
Это не бег по кругу
Тени от солнца вязом
Это не ночь на Дальнем
Сталин, не в Бресте утро
И не под паранджою
Петьке приснился хутор
Это еще не космос
Не Хлудова след на Марсе
Даже не грязь с окопа
Даже не дурь Софокла
Даже не кровь на масле
Это забрало Бога
Чтобы вернуть печатью
На лоб моего народа:
«Годен. Неси на счастье»

Ветер бесшумно скользит по планете
его провожают деревья столетий
встречают стихии распятым гранитом
и волны штрихуют сачками магнитов.
Ветер сдирает с деревьев корону
В гранитную пыль превращает Мадонну
и только в железных объятьях поэтов
становится сталью. И эхом. На этой
последней странице кончается рифма.
И ветер спадает — рождается Нимфа.
У Бога в кармане есть новые ветры
они нас догонят — подхватят в поэты
и мы понесемся опавшей листвою
среди миллионов таких же изгоев
вдоль стылой дороги, безродного поля
кривых деревушек, и девушек, стоя
рядами у стойла которые вечно
коров упражняют резиновым пойлом
и в нас заклокочет убийственной болью
звенящая рифма посыпанной солью
на рану из только что порванных ритмов
и ураганные темпы молитв
очнутся, и где-то взорвется поэма
столь бешеным,
праведным,
северным
ветром,
что небо согнется и рухнет планета.
И Бог упадет на безгрешную землю
и Нимфа родит малыша с новой целью
и ветер помчится за новою вестью
и мама подарит мне маленький крестик…

Чижик выжег слово на воде
Слово разбежалось по Фонтанке
С удочками тонкие подранки
Ловят буквы на родной плотве
Прилипшие к чешуйкам — полустанки
В пути из Бологое до Версты
С нее не начинается Столица
Идущих душ на небе рюкзачки
В которых лица чудной красоты
Из них пестуют в инженерном замке
Мосты, не открывающие рты.
Плывут Невой замасленные баржи
Гудят натруженно басистые осанны
Прогулочные плоскодонки, ванны
Красавиц яхты, к Мойке, на постой
Поют сольфеджио, стаккато о любви:
Чижик вечен. Словно это мы…

За хлеб двумя пальцами
За буй двумя руками
За борт двумя ногами
За мной!
За мечту — двумя словами
За перст — двумя клыками
За журавлем — двумя ушами
За кольцом — двумя ноздрями
За луной — двумя глазами
За мной!
За любовь — двумя словами!
За детей — двумя тостами
За семью — двумя печатями
За сон — двумя кроватями
Засыпай. Я за тобой.
За любовь — двумя словами!
За детей — двумя тостами
За семью — двумя печатями
Просыпайся. Я с тобой.