Демьян Бедный - Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

Бойцы, не забудем деревни «Верхушки»,
Где, с жизнью прощаясь, подростки-подружки
Не дрогнули, нет, как был ворог ни лют!
Сметая врагов, все советские пушки
В их честь боевой прогрохочут салют!
В их честь выйдет снайпер на подвиг-охоту
И метку отметит – «сто сорок второй»!
Рассказом о них вдохновит свою роту
И ринется в схватку отважный герой!
Герой по-геройски убийцам ответит,
Себя обессмертив на все времена,
И подвиг героя любовно отметит
Родная, великая наша страна!

Но… если – без чести, без стойкости твердой –
Кто плен предпочтет смерти славной и гордой,
Кто долг свой забудет – «борися и мсти!»,
Кого пред немецкой звериною мордой
Начнет лихорадка со страху трясти,
Кто робко опустит дрожащие веки
И шею подставит чужому ярму,
Тот Родиной будет отвержен навеки:
На свет не родиться бы лучше ему!

Лик этот скорбный, слезы эти
И обездоленные дети,
Врагом сожженный дом родной,
От обгорелого порога
Одна осталася дорога –
Искать норы в глуши лесной,
Покинув прах отцов и дедов,
Таков, Россия, жребий твой
В мечтах немецких людоедов!

Но – в испытаньях ты тверда.
Уже не раз, не два чужая
Остервенелая орда
Шла на тебя, уничтожая
Твои деревни, города.
Но на кровавых именинах
Умела ты принять гостей:
О, сколько на твоих равнинах
Истлело вражеских костей!
Ты отстоять себя сумела,
И слава о тебе гремела:
«Все, кто искал на Русь пути,
Ее природу знали скудно:
В Россию вторгнуться – нетрудно,
Трудней – назад живым уйти!»

Уроки прошлого не учат
Ослов: таков ослиный рок.
Им нужен новый, свой урок.
Так пусть они его получат!
Бойцы, дадим святой зарок:
«Разбить врага – в ближайший срок!»

В «двенадцатом году» – кавалерист-девица
И в «Крымскую войну» – отважная сестрица,
Она в дни Октября в «семнадцатом году»
Шла в Красной Гвардии в передовом ряду.
Да, русской женщине недаром мир дивится!
И не читали ль мы о немцах в эти дни,
   Как напоролися они
   На героиню-сталинградку.
Она, взамен того, чтоб указать пути
Врагам, как дом – для них опасный – обойти,
Их вывела на тесную площадку
Под самый наш огонь и крикнула бойцам:
«Стреляйте, милые, по этим подлецам!»
Пусть стала жертвою она немецкой мести.
Она пред миром всем раскрыла, как велик
Дух русской женщины и как прекрасен лик,
Суровый лик ее, готовой каждый миг
На подвиг доблести и чести!

Подросток-девочка. Она
Бойцом-героем спасена,
У пса фашистского отбита.
Смертельной корчей сведена
Рука сраженного бандита.

Родной боец наш – невредим,
Неустрашим, непобедим –
Исполнен мощи сверхударной.
На грозный лик его глядим
Мы все с любовью благодарной.

Да, наш народ породы стойкой:
Свой фронтовой крепя заслон,
Врагу ответил он постройкой
Колхозных танковых колонн.
Колхозным боевым ответом
Ошеломлен фашистский сброд.
Как он сказался в деле в этом –
Весь осиян победным светом –
Наш удивительный народ!

Муссолини – речь о нем! –
Разболтался дуче,
Мол, у русских с каждым днем
Положенье круче,

Что дела их, видит бог,
Никуда не гожи:
Русский фронт насквозь продрог,
Потому что нет сапог:
Не хватает кожи!

В довершение всех бед
При заторе с кожей
Никакой замены нет,
На нее похожей.

Но у русских – к их стыду, –
Чтоб смягчить свою беду,
Сыскан в нынешнем году
Выход их исконный:
Так – у них в большом ходу
Стал сапог… суконный! –

Жалко дуче русских ног?
Нет, он зло смеется.
Он, болван, узнать не мог,
Что суконный наш «сапог»
Валенком зовется!

Брех понес о нем сплошной,
Брех нелепый и смешной,
Муссолини злобный.
Русский валенок родной,
Легкий, теплый, шерстяной
До чего хорош зимой,
До чего удобный!

Он в морозы и в снега
Серо пусть – на взгляд врага
Выглядит наружно,
Да согрета в нем нога!
Вот чем обувь дорога!
Стало быть, что нужно!

Верный друг наш, он вдвойне
Нам дороже на войне
Зимней да морозной.
До чего ж охота мне
Городской вскричать родне
И родне колхозной:

Марья, Дарья, Митрофан,
Сашенька с Феклушей,
Епифан и Селифан,
Тетя Феня, слушай,

Слушай, дядя Ферапонт:
Шлите валенки на фронт!
Шлите срочно, дружно!
Это – то, что нужно!

Вот до чего дошли фашистские бандиты:
Они дают своим собакам имена.
А человеку русскому – гляди ты! –
Иная в их глазах цена:
Покамест он от мук и голода не помер,
Фашисты на него навешивают номер!
   Не человек он вроде, нет,
   А вещь, хозяйственный предмет –
   Последнего к тому же сорта.
   Жалеть его – какого черта!
Пускай работает в мороз полунагим.
Начнет дерзить? Фашист убьет его бессудно
И «номер» выбывший – все это так не трудно! –
   Заменит «номером» другим.
Фашистских извергов мы привлечем к ответу.
Но как нам их карать? За все их за дела
   Любая кара им мала.
   Их преступленьям – меры нету!

«Трофейной» бандой Риббентропа
Была ограблена Европа,
Ее музеи и дворцы.
Набравшись опыта, фашистские злодеи
Пустились оголять советские музеи.
Картины, статуи, колонны, изразцы,
Культурных ценностей редчайших образцы –
   Все, что копили наши деды,
   Что завещали нам отцы,
В местах, где временной добился враг победы,
   Фашистские «искусствоведы»
   Разворовали, подлецы.
Среди фарфоровой посуды, тонкой, ломкой,
Средь древней утвари, средь драгоценных ваз
Они плясали дикий пляс,
Орудуя ножом и фомкой.
Чего не увезли с собой,
То превратили в лом и в бой.

   Но близок грозный час расплаты –
За разоренные старинные палаты,
За каждый наш музей, дворец культуры, храм
Придется воем выть, попавши в наши руки,
   Организованным ворам,
   «Профессорам и докторам»
   Фашистской подлой «грабь-науки», –
И первым пред судом свой воровской ответ
   Даст Риббентроп-«искусствовед»!