Демьян Бедный - Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

Письмо лежало перед Валей
Отцу на фронт – поди, узнай,
За Днестр, за Вислу, за Дунай
Или еще куда подалей!
Отец узнает из письма,
То скажет первая уж строчка,
Что Валя – грамотная дочка,
Письмо составила сама
С пренебреженьем трудных правил.
В письме весть главная о том,
Что брат Егорка дом поставил,
С сенями, во! Хороший дом!
Потом… потом… Что, бишь, потом?
Ах, да! Придумывать не надо:
Вернулося в деревню стадо.
Теперь деревня со скотом.
Всем стойлам сделали просушку.
Какой в телятнике уют!
Телятницы в ладоши бьют,
Когда в Егоркину кормушку
Телята мордочки суют!
К ярму приучены коровы –
Коней нехватка ведь сейчас.
«С тем будьте, тятенька, здоровы,
Не беспокойтеся о нас!»

Письмо найдет отца, нагонит,
Хоть бьет он немцев далеко.
Его письмо дочурки тронет,
Он на письмо слезу уронит,
На сердце станет так легко.
Как разговор пойдет про семьи,
Федот при случае таком
Перед товарищами всеми
Родным похвалится сынком:
Вот, мол, каков Егор Раздолин!
Умишком впрямь не обездолен:
Чего способен натворить!
«Сынишкой крепко я доволен:
Хозяин, что и говорить!»

Товарищи на речь Федота
Ответят весело: «Ну, вот!
Грустил порою ты, Федот,
О детях мучила забота.
А что мы видим там и тут?
Что ты тревожился напрасно:
Дела у нас идут прекрасно,
И в детях наших – это ясно –
Герои новые растут!»

Пришлося миру увидать
Шедевр немецкого «парада»:
Котлы!.. Котлы!.. Котлы «блуждать»
Пустилися со Сталинграда.

С тех пор усиленно росло
«Котлов блуждающих» число.
От их «блужданий» много ль толка?
Попавши в сети – не из шелка! –
В них застревал весь наш «улов» –
Из всех разгромленных котлов
Не уцелело и осколка!

Теперь котлов уже не счесть.
Их ждет такая ж точно честь.
Их список длинный исполинским
Котлом закончится – «берлинским»!

Ему – мы можем утверждать –
Уж будет некуда «блуждать»,
Придется приговора ждать.
В тот час – сомнений нет – в Берлине
Не станет Гитлера в помине:
Конца страшася своего,
Он, потемнее выбрав ночку,
«Блуждать» умчится в одиночку, –
Но и «блужданию» его
Сумеем мы поставить точку!

Его подручных палачей
Не защитит покров ничей.
Фашизм – чума, наш долг (врачей!)
Навек убить его живучесть,
Хотя бы тысячи плачей
Его оплакивали участь!

Славянский край с седых времен,
Немецким сдавленный напором,
Когда-то назывался он
Не Бранденбургом – Бранным Бором,

Мы в Бранденбург вонзили клин.
В Берлине дикая тревога.
Из Бранденбурга на Берлин
Наикратчайшая дорога.

Фашисты в панике вопят,
Речь Геббельса – одна икота.
Берлинцы с ужасом глядят
На «Бранденбургские ворота»:

Здесь совершится вход гостей,
Гостей нежданных, нежеланных!
От жутких фронтовых вестей
Мороз фашистов до костей
Всех пробирает, окаянных!

Как не напомнить гадам тут
О вое их зверино-лютом:
«Москва – капут! Москва – капут!»
Войска советские идут,
Грозя фашистам их «капутом»!

Он был царем, немецким шейхом,
Он был пророком, он «вещал».
Он всех колбасников прельщал
«Тысячелетним третьим рейхом»!

Двенадцать лет, велик ли срок?
Но год тринадцатый – опасный.
Что видит в ужасе пророк:
Над ним разверзся потолок!
Весь рейх потряс удар ужасный.

Удар неслыханный, тройной –
Земной, подземный и надземный!
Злодей, пытавшийся войной
Закабалить весь шар земной,
Двор пред собой узрел тюремный!

Да, рейх заменится тюрьмой,
Откуда, мир оставив тесный,
Дорогой он пойдет прямой
В «четвертый, вечный рейх» – небесный!

Фашисты заварили кашу.
Теперь, познав позора чашу,
Они грозятся не путем:
«Мы показали ярость нашу,
Теперь мы в бешенство придем!»

   Перемешалось все – угрозы
   И жалобы. Трещат морозы,
   И все вкруг Геббельса трещит.
   «Мы вытираем кровь и слезы!» –
   Уныло Геббельс верещит.

Рвут гады на себе одежды.
На Крым надеялись невежды.
Смело надежды как рукой:
«Хотя б одно словцо надежды!
Надежды нету никакой!»

Телеграфный зал. На ленту
   Геббельс пялится:
«Дело близится к моменту –
   Фронт развалится…»

Гитлер смотрит, гибель чуя,
   Озадаченно:
«Что на ленте, знать хочу я,
   Обозначено?»

Геббельс воет заунывно:
   «Поражения!..
Ежедневно, непрерывно
   Окружения…

Всюду признаки крушенья…
   Ужас множится…
Черноморские решенья…»
   Геббельс ежится.

То вздохнет подлец, то охнет
   С кислой миною:
«Ах, для нас все это пахнет
   Аргентиною!»

Гитлер щелкает зубами,
   Смотрит гадиной:
«Это пахнет все… столбами
   С перекладиной!»

Наш взор к минувшему мы обращаем году.
Наш фронт был вешнему подобен ледоходу,
Который сокрушал в погоду, в непогоду
   Устои вражеской стены.
Клич боевой наш был: борьба за честь, свободу
И независимость своей родной страны!

И вот – во вражеской стране, не на пороге,
А в глубине ее, с врагом мы сводим счет.
Враг, нами в собственной настигнутый берлоге,
   В предсмертной мечется тревоге:
   От нас пощады он не ждет.
И в нашем лозунге мы слышим – в каждом слоге:
То с огненным мечом, в судейской строгой тоге
Железной поступью История идет!