Демьян Бедный - Том 5. Стихотворения 1941-1945. Статьи

Народная Германия
Зажглась огнем восстания.
У Коха дрогнул тыл.
Его солдаты сжалися,
Честней кто – разбежалися,
Утех же, что сражалися,
Уж был не прежний пыл:
До грабежа ли было им,
Коль не увезть и взятого!
Тут Коха распроклятого
Степан-то и накрыл!

Живьем бойцами схваченный,
Риттмейстер озадаченный,
Испуганный, растерянный
Стоял, как волк ощеренный,
Пыхтел, как жирный сом.
Степан сказал: «Товарищи,
Давно я Коху нравлюся,
Так я уж сам расправлюся
С поганым этим псом.
Пусть это будет ворогам
И нынешним и будущим
Расплата и урок!»
Так Завгородний вымолвил.
Наган в руке. Прицелившись,
Степан нажал курок.

К тому, что здесь рассказано,
Короткий, заключительный
И для меня значительный
И радостный аккорд:
Степану Завгороднему
По матери, украинке,
Я довожусь племянником –
И дядькой очень горд.
Пред Украиной милою,
Пред всей народной силою
Степану Завгороднему
Я славу-честь пою.
Утробной пуповиною
Сращенный с Украиною,
Я этою былиною
Ей долг свой отдаю.

Заторов нет у времени.
Года бегут, бегут.
Степана Завгороднего
Признай теперь – он жив еще.
Его в войну гражданскую
Не раз огрел помещичий,
Белогвардейский кнут, –
Он в годы предколхозные,
Ведя борьбу с кулачеством,
С вредительством и рвачеством,
Был беспощадно крут;
Со дня весьма серьезного –
Дня первого колхозного –
Он состоит заслуженно
Бессменным председателем
Колхоза «Красный Кут».
Он горд спокойной гордостью.
С несокрушимой твердостью,
И мудростью, и честностью
Он, чтимый всей окрестностью,
Без крику, без угроз,
Сломив повадку шкурную,
Корыстную, блудливую,
На линию культурную,
Зажиточно-счастливую
Поставил свой колхоз.
Сбылося, что не снилося,
Как все здесь изменилося –
От облика наружного
До радостного, дружного
Колхозного труда!
Дед весел. От Степановой
От досоветской хмурости
Не стало и следа.
«Ушли от старой дурости!
Вот стали жить когда!»
Не вся ль страна советская,
Твердыня капитальная,
Насквозь индустриальная,
Не нищенски-голодная,
Могучая, свободная,
Без прежних барских пут,
Так стала непохожею
На крытую рогожею
Россию старопрежнюю,
Как на былой, на сникнувший,
Запущенный, загаженный,
Насквозь обезображенный
На «Снежнов-Кут» помещичий
Стал непохож теперешний
Цветущий, крепко слаженный
Силач машинно-тракторный,
Колхозный «Красный Кут».

Из всех детей Степановых
В живых осталось шесть.
Шесть сыновей Степановых –
Отцу большая честь:
Данило – в красных летчиках,
Микола – в краснофлотчиках,
Микита – в кавалерии,
Омелько – агроном;
Антон с Петром – комбайнеры,
Отличные комбайнеры:
Почетный орден новенький
Сверкает на одном
За то, что он рекордную
Победу одержал, –
В Москве, в кремлевском здании,
Петру пред награждением
С сердечным обхождением
Сам Сталин руку жал.

Коль кто-нибудь при случае
Степану Завгороднему
Иль скажет, иль прочтет –
Фашисты, мол, немецкие
Усиленно бахвалятся:
На области советские
Они вот-вот навалятся,
Хотят свершить налет,
Перекроить все заново,
Взять то, что потучней, –
«Так, так!» – лицо Степаново
Становится мрачней,
Ложится складка строгая
Промеж седых бровей, –
Рукой любовно трогая
Висящие над столиком
Портреты сыновей,
Он говорит с усмешкою:
«Бароны наезжали к нам
Сначала в гости вроде бы,
А после с эскадронами,
Вот то-то и оно:
Выходит, что с баронами
Фашисты заодно.
Так, говоришь, куражутся?
Ну что ж, пускай отважутся.
Средь удалых бойцов
Не худшими окажутся
Моих шесть молодцов.
И сам я попытаюся –
Где дети, там отцы, –
С фашистами сквитаюся
За горб исполосованный
Немецкими шпиц-прутьями,
За все мои рубцы!»

Свершилось злодеяние
Чудовищно-кошмарное,
Невиданно-огромное,
Неслыханно-коварное,
Фашистски-вероломное:
Идущими ко дну,
На гибель обреченными,
Рассудком помраченными
Немецкими фашистами.
Руками их нечистыми
Мы втянуты в кровавую,
Ответную, защитную
Народную войну.

Предела нет бесчестию
Фашистского отродия.
Взбесились кровожадные
Злодеи, беспощадные
Бандиты-палачи.
И пажити советские,
Сады, луга росистые,
И нивы золотистые,
И сладкие бахчи
Подверглись злому бедствию,
Внезапному нашествию
И пешей и летающей,
Всю зелень поедающей,
Коричневой, прожорливой
Фашистской саранчи.
Вся нечисть саранчовая
Ползет, как ошалелая,
Летит, как одурелая:
Зима страшна ей новая,
Голодная, суровая,
Не выдержать зимы!
Она довоевалася.
От рока неисходного,
От мора от голодного
Она уйти пыталася,
Во все концы металася,
Чужой едой питалася,
Насильно, не взаймы,
Все, все вокруг да около
Брала, ничем не брезгуя,
До нищенской сумы, –
Культурнейшие ценности
По-варварски раскокала,
А все ей нету прибыли,
Все не уйти от гибели,
Как вору от тюрьмы.
А рядом – нивы тучные,
Места благополучные,
Края, зерном обильные;
Но, их оберегаючи,
Храня, как от чумы,
От покушенья вражьего,
Народной силой мирною,
Но в обороне грозною
В строю стояли – мы.

Злой саранче, изморенной,
Приманкой раззадоренной,
Не стало больше выхода.
Фашистское отчаянье,
А не избыток сил,
Вот тучу саранчовую,
Что на народ наш бросило
Искать судьбы ускоренной:
Жратвы или… могил!
Мы саранче ответили,
Ее мы боем встретили,
В могилах нет отказу ей,
Но хлеба – не даем.
Всей нашей грозной силою,
Стальною, бронекованной,
Живой, организованной,
Врагу не уступающей,
С днем каждым нарастающей,
Мы саранчу фашистскую
И наступая, бьем ее,
И отступая, бьем
Уж до мильона выбили,
Добьем и до пяти.
Нет, от конечной гибели
Фашистам не уйти!

Народ, в себе уверенный,
Историей проверенный,
С какими Чингиз-ханами,
С какими великанами,
С Наполеоном – шутка ли! –
Мы встречный бой вели.
Народ, в себе уверенный,
Мы, сколь ни зарывалися
Враги к нам вглубь российскую,
На миг не отрывалися
От временно утерянной
Своей родной земли.
С «двенадцатью языками»
И с полководцем-гением
Народ наш бился пламенно,
С особенным умением,
С отвагой партизанскою
Озлобленных крестьян.
В тылу наполеоновском,
Где мародеры грабили
Крестьян, в тылу оставшихся
(По-ихнему «пейзан»),
Отряды мародерские
Бежали в диком ужасе
При крике: «Партизан!»
От партизан грабителям
Тогда весьма досталося,
Не мало их осталося
Лежать в земле сырой, –
От партизанской удали
Дух падал в войске вражеском
И с каждым часом – худо ли! –
Редел военный строй.